Откровения знаменитостей - стр. 23
Таких вкусных подробностей в книге «Козел на саксе» немало.
– Алексей, кто придумал марку «Козел на саксе», по которой тебя узнают сразу?
– Вообще-то в этом виноват Саша Филиппенко. Это фрагмент из фельетона, который для него придумал Марк Розовский. Взял из спектакля Театра Станиславского «Взрослая дочь молодого человека», поставленного Анатолием Васильевым, где я был как бы музыкальным консультантом, рассказывал актерам про наш московский «Бродвей». Я это хорошо знал. Ни Алик Филозов, ни Эмик Виторган, ни Юра Гребенщиков этого уже не застали, а изображать из себя стиляг в спектакле помогал им я. Мои рассказы Анатолий Васильев вставил в сценический текст Славкина, автора пьесы. Ну а фельетон стал читать Филиппенко.
– Тебя это обидело?
– Сначала вызвало досаду. Ну потом я понял, что с этим ничего не поделаешь. Это сочетание слов стало частью моей легенды.
– Ты не поколотил сгоряча Сашу?
– Мы с ним были в хороших отношениях. Но после «Козла» некоторое время я доставал его своими подшучиваниями. Обычно я ударяю словом.
– Ты начинал когда-то со старенького довоенного альт-саксофона. Теперь у тебя первоклассный инструмент, отливает золотом и солнцем. Откуда он?
– Это немецкий саксофон последней модели. На этом альте я теперь играю. Другого у меня нет.
– Инструмент стал голосом твоей души. Скажи, есть между вами какая-то тайная связь?
– На самом деле инструмент, на котором всю жизнь играешь, становится частью тела, просто-напросто. Когда я беру его в руки, он становится моими голосовыми связками, частью меня самого. Я его как бы и не замечаю. Это одна из высших степеней игры, когда не думаешь об инструменте.
– Сакс из магазина – он ведь иной?
– Новый – чужой. Стоит его немножко «раздуть», чтобы он структурировался под твои физические параметры, и он начинает звучать как тебе надо.
– Бывает у саксофона плохое настроение?
– Ты опять к мистике. Это саксофон мне подчиняется. Если у меня плохое настроение, он не звучит.
– В мире много хороших саксофонистов. Замечаю, не все стили и манеры игры российских саксофонистов ты принимаешь. Когда-то молодой Козлов виртуозно играл американский джаз. Что с тобой, ведь ты его не разлюбил?
– Ты правильно заметила особенность моего состояния. Я в нем нахожусь около 20 лет. Джаз из Америки пошел по Европе и достиг Советского Союза. Наши музыканты имели одно желание – научиться играть джаз фирменно. Это была первая задача. Мы мечтали об одном: научиться играть и умереть с этим.
– Знаю, твоей игрой восхищались сами американцы.
– Это увлечение американским джазом я прошел и подумал над другим: как научиться играть джаз не по-американски?
– Как найти свой стиль?
– Более того – как найти свою идеологию. Откуда брать это все? Вдруг я понял: если я буду играть традиционный джаз – би-боп, хард-боп, авангардный джаз, – я из этих стандартов никуда не смогу вырваться; те же приемы, те же ходы. И тогда я сделал «Арсенал». Там можно было делать что хочешь, смешивать все. Брать классику, любой фольклор, фанк, рок и, конечно, джаз всех видов. Этот сплав позволил мне вырваться из цепей фирменной американской музыки.
– Ты пошел в сторону?
– Сейчас я нахожусь в таком состоянии, что просто не могу играть американский джаз. Мне это неинтересно.
– Пусть его играют другие, кто в этом обрел себя или идет к самому себе. Они ведь значительно моложе тебя!