От Савла к Павлу. Обретение Бога и любви. Воспоминания - стр. 27
– Ваши письма – одно расстройство для отца, – говорила мне Вера Дмитриевна. – Оставьте его в покое.
– А вы хотели бы, чтобы отец и не думал о своих детях? Ведь брату семнадцать лет, он на плохом пути…
Обида детей росла. Но вот мы выросли и своими трудами получили образование. Тяжелые годы моей студенческой жизни страшно и вспоминать. Но вера в Бога спасла меня, и на дороге жизни были люди, помогавшие мне. Свою юность я провела среди христиан-студентов (Христианский студенческий союз). Всегда я ходила в церковь и твердо стояла в вере. Отец приезжал ко мне на свадьбу. Я слышала во время венчания, как он, стоя рядом, всхлипывал и нервно кашлял таким знакомым мне с детства кашлем. Стол мне сделала сестра. И вот, приехавши после венца, мать и отец благословили меня иконой Божией Матери «Знамение», висевшей когда-то в моей комнате. Я не ожидала этого ни от мамы, ни от папы, но вот каким-то чудом они вместе были на моей свадьбе, стояли рядом перед дочерью в подвенечном уборе.
Потом отец переехал в Ярославль, поближе к Угличу, где сестры его жены строили дом. Отец зарабатывал немалые деньги, и все шло туда, в дом.
«Он покается»
Отцу шестьдесят два года. В Ярославле он стал посещать церковь, познакомился с архиереем, и вот его письмо (1928 г.):
«Недавно был с Верой Дмитриевной за всенощной, понравилось очень. Сегодня Введение, собираюсь к обедне. На днях видел знаменательный сон, не знаю, правильно ли я его истолковал, – поговори со своим мужем и напиши мне. Стою у недостроенного здания; в нем два отделения, одно закрыто, и не видно, что внутри, а другое открытое, и в нем навалена гора камней. Рядом со мной стоит кто-то и бросает камни на потолок закрытого помещения. Здание без крыши, но стоят стропила. Вижу – с противоположной стороны идет Спаситель, грустный и опустил вниз голову, в одежде, как рисовал Его Поленов. Входит Он в открытую половину здания, и гора камней вмиг рассыпалась…
Я проснулся. Не есть ли здание – сердце мое, наполненное камнями разных учений? Кто-то теперь уже не может бросать внутрь его камней – оно закрыто для него, так он хоть на потолок старается набросать камней. Спаситель показал мне, что все это рассыплется в прах, как только Он войдет в мое недостроенное здание. Я очень взволнован. Я уже писал тебе, что во мне совершается религиозный перелом».
В 1931 году (в шестьдесят пять лет) папочка приехал ко мне на Пасху.
– Хочу исповедать свои грехи и поговеть здесь, причаститься Святых Таин по-настоящему.
Никогда не забыть мне, как папа, придя из церкви, сидел на диване и не плакал, а рыдал. Я тоже рядом сидела и плакала, гладя его руку. Видно было, что он потрясен своею первой настоящей исповедью. Он был на исповеди у отца Сергия Мечева, нашего духовного отца. Ложный стыд за отца терзал меня. Я не хотела, чтобы отец Сергий знал грехи моего папы.
– Что тебе на прощанье сказал отец Сергий? – спросила я.
– Я ему все сказал, а он меня только спросил: «И вы себя все же считаете верующим?» – «Да, – ответил я, – верующим». – Папа заплакал снова и еле слышно сказал: – Твоя вера привела меня на исповедь, к покаянию.
В первый день Пасхи мы с папой пошли к вечерне. Отец Сергий увидел нас. Я замерла: как-то он нас встретит? Я чувствовала, что и отец об этом думает. Отец Сергий дал папе красное яичко, и он был так доволен: «Значит, Он (Христос) принял мое покаяние! Да, да, хорошо».