От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю - стр. 51
Власти Иерусалима категорически не принимали идею того, что их текст может получить воплощение: литература давно стала предметом власти и полномочий. Римским повелителям это тоже не нравилось. Священное Писание их не интересовало, но они улавливали в словах Иисуса дух мятежа. Результатом стал еще один неправедный суд и смертный приговор. Сократу повезло: ему разрешили принять безболезненную смерть в обществе его учеников. Иисуса же публично высмеивали, с силой надели Ему на голову терновый венец и заставили тащить тяжелый деревянный крест по улицам города на холм казней. Там Его пригвоздили к кресту, крест с тяжким грузом человеческого тела поставили вертикально, и оставили там Иисуса, чтобы Он висел, пока не умрет. Плоть оказалась смертной.
Что же Его наследие? Перед учениками встала та же самая дилемма, с которой столкнулись последователи других учителей. Когда их охватил первый приступ отчаяния, Иисус пришел им на помощь: Его тело исчезло из гробницы, а затем Он Сам явился перед последователями, поощряя их распространять Его учение устно. Чтобы помочь им в этом деле, Он сотворил в день Пятидесятницы второе чудо – чудо слова. На учеников снизошли огненные языки, после чего они начали говорить на всех человеческих языках[259] – отличное качество для проповедников!
Эти чудеса лишь отсрочили проблему сохранения наследия Иисуса, и в конечном счете она решилась через письменность. Письменные документы о жизни и учении Иисуса появились спустя менее столетия после Его смерти, на основе устной традиции, сложившейся среди учеников. Эти тексты, позже названные Евангелиями, сохранили слова и дела Иисуса в изложении свидетелей. Могущество Евангелий заключалось не только в могуществе слов Иисуса. Сосредоточившись на мучениях и оскорблениях, которым подвергли их наставника, авторы Евангелий создали необычный тип героя – мятежника, одновременно являющегося жертвой. Такое изображение героя было отнюдь не традиционным, но авторы понимали, что необыкновенная притягательность Иисуса не в последнюю очередь определяется тем, что Он вел себя как самый обычный человек. Евангелисты описывали страдания учителя, потому что и они сами, и читатели могли примерить описанное к себе.
Существовали и другие описания жизни и учения Иисуса, кроме Евангелий. Некоторые из самых пламенных авторов были далеки от круга учеников, переживших смерть своего наставника, и даже не пытались имитировать свидетельства очевидцев.
Еврей по рождению и римский гражданин Савл[260] участвовал в гонениях на последователей Иисуса, но однажды по дороге в Дамаск ему явился их воскресший наставник, после чего он принял крещение, назвался Павлом – и стал пылким последователем Его учения. После обращения он сделался проповедником и много странствовал, посещая христианские общины в Малой Азии. Он интерпретировал слова и дела Иисуса и превратил их в систему веры, получившую название христианства (примерно то же самое Платон сделал с Сократом, создав философскую систему под названием «платонизм», и то же Ленин позднее сделает с Марксом, основав марксизм как учение).
В своих трудах Павел использовал всю силу письменности. Он был также пламенным и смелым оратором, что особенно эффектно продемонстрировал в огромном театре эллинистического города Эфеса, где его чуть не лишили жизни за нападки на местное божество. Но самым действенным способом его проповеди стали открытые письма, связанные с его странствиями. Эти письма, обращенные к христианским общинам римлян, коринфян, галатов, эфесян, филиппийцев, колоссян и фессалоникийцев, помогли превратить разрозненных последователей Иисуса в организованную сеть групп