От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке - стр. 79
Е.Д. Пырлин>144. Первые симптомы того, что Насер мог пойти по садатовскому пути, были.
Автор. Но был ли он как личность приемлем для американцев? Слишком много он нанес им политического, и не только политического, ущерба.
Е.Д. Пырлин. Египет важнее отношения к личности.
Против этой тенденции и как будто бы на интересы СССР работало сотрудничество США и Израиля – отождествление интересов Запада с «сионистскими замыслами». Но ведь было ясно, что «израильская экспансия», «сионизм», «палестинская проблема» давно стали политической риторикой, разменной монетой для большинства арабских руководителей. Клятвы верности палестинскому делу, освобождению Восточного Иерусалима с его мусульманскими святынями стали средством дополнительной националистической и религиозной легитимизации арабских политических элит, находившихся у власти. Антиизраильские заявления принципиально не затрагивали отношений большинства арабских правительств с главным покровителем Израиля – США. А раз так – они не играли существенной роли для СССР. Правда, исключение составляли до поры до времени страны, находившиеся в состоянии прямой конфронтации с Израилем, – Сирия и Египет, но, как показала политика Садата, опора на СССР тоже не была принципиально важной.
Конечно, не везде векторы политического процесса были направлены в одну сторону. В нескольких арабских странах развитие еще несколько лет шло влево (Южный Йемен, Алжир, Ливия, в какой-то степени Сирия), что позволяло режимам, существовавшим там, находить точки соприкосновения с СССР на прежней «антиимпериалистической» основе с широким набором антиизраильских высказываний.
Оговоримся, что неудача революционно-авторитарных режимов отнюдь не означала, что эта модель везде стала непривлекательной: в различных районах мира часы показывали разное историческое время. Поэтому эксперименты такого рода, вызванные противоречиями периферийного капитализма, продолжались или развивались. От Южного Йемена до Анголы, от Эфиопии до Мозамбика, от Конго до Афганистана многие элементы советской модели социально-политического устройства еще находили поклонников и в 80-х годах.
Но главное, что воздействовало на советскую политику на Ближнем и Среднем Востоке, – внутренняя обстановка в СССР и других социалистических странах. На пике военного могущества сама административно-командная система, созданная в Советском Союзе и навязанная десятку других стран, сталкивалась со все большими трудностями. Экстенсивное развитие за счет низко оплачиваемого труда многих десятков миллионов человек и богатейших природных ресурсов шестой части планеты выдохлось. Советский Союз и другие социалистические страны оказались не в состоянии вступить в новую эру. Сам характер общества и системы тормозил рост и инновации, качественное развитие. Нарастали кризисы – индустриальный, сельскохозяйственный, сырьевой, экологический, социальный, интеллектуальный, национальный, нравственный.
Единственное, что пока развивалось ценой бесчисленных жертв, перекоса всей социально-экономической структуры советского общества, – это производство орудий смерти, военной техники. И по этому критерию – то есть по способности многократно уничтожить все человечество – СССР был сверхдержавой.
Поражение США во Вьетнаме и достижение примерного военно-стратегического паритета между СССР и США, казалось бы, делало бессмысленным дальнейшее повышение ставок, давало возможность открыть эпоху разрядки. В Европе, как показывал Хельсинкский процесс, для нее были реальные перспективы. Но советское руководство не было готово к подлинной разрядке за пределами каких-то чисто военных договоренностей. Видимо, опыт и «оттепели» 1953–1956 годов, и Пражской весны 1968 года слишком хорошо напоминал, что ослабление авторитарного режима, почти любые щели в человеческих и деловых контактах с Западом немедленно становятся угрозой для системы, так как ставят под вопрос ее право на существование в глазах собственного населения и ее устойчивость. «Империалисты» просто должны «угрожать» социализму, чтобы он продолжал существовать. К разрядке не был готов и Запад. Правительства Запада достаточно последовательно проводили политику конфронтации, начиная с послания Г. Трумэна конгрессу США в марте 1947 года и кончая заявлениями Рейгана о советской «империи зла». Победа неоконсерваторов в ведущих странах Запада в конце 70-х – начале 80-х годов ужесточила их подход к отношениям с СССР.