От легенды до легенды (сборник) - стр. 32
– Свободные земли, ха! – зло буркнул Эритросфен. – Пустоши, где сперва люди весь лес свели, а потом козы выжрали траву до камня. Вот туда и пустили, живите, мол, родичи дорогие, и не взыщите, коли что не так.
Ладно, деды наши не от великого богатства и не от нечего делать всем народом в плаванье пустились. Некуда возвращаться было. Нашли уголок, зубами вцепились, только бы обрести новый дом. Втридорога у соседей зерно закупали, родовые мечи в переплавку пустили, чтоб лемехи для плугов сделать… Кое-как выжили. На морской промысел вместе ходили и добытое честно делили, это правда, и рыбу никто не мешал ловить.
Только пастбища – у минойцев, медь – у лувийцев, а дань со всего хозяйства и главные богатства – у данайцев. И не поспоришь: попробовали разок, так ведь их больше, снаряжены получше и друг за друга встанут, привыкли за столько веков. Никогда наша Аполлония не встала бы вровень не то что с Энгоми – с ближайшими к Медному городу селениями, которые даже стен не имели.
А потом владыке Айгюпты захотелось взять остров под себя…
– И вы послали дары, сказали «вот они мы, приходи бери»? – проговорил звеньевой Урцукертанарис.
«Вольные кинжалы» рассмеялись, и Сорока один из первых.
– Не быть тебе владыкой Черной земли. И даже архонтом Аполлонии не быть. Тому же басилею Нериону сколько раз прямо говорили: отдай долю, медью и скотом, чтобы мы могли вести хозяйство и крепко жить, а не выживать на грани голода. За это ахейцы принесут Энгоми клятву верности, и если вдруг Медному городу понадобится войско – Аполлония даст воинов, сколько надо, столько и даст. Хоть в море, хоть на суше.
– Отказал?
– Сделал вид, что не слышит. Морда спесивая. Мол, к чему мне ваши голодранцы, у меня воинов вдосталь. И даже когда приперло, когда весть пришла – готовится вторжение! из Айгюпты, где воинов больше, чем в Аласии козопасов! – Нерион звал на помощь всех, до кого докричаться мог, обещал долю в добыче… и ничего сверх того. Много в таком сражении можно взять добычи, а?
– Смотря кого добудешь, – заметил Цирнаттавис, – вот с некоего Сороки можно взять и золотишка, и камней самоцветных…
На этот раз «вольные кинжалы» хохотали долго и искренне.
– Тарденне, ты великий военачальник, – наконец проговорил Эритросфен. – Уже догадался, а?
– Я-то догадался, но ты все равно рассказывай.
До последнего архонты Аполлонии надеялись, что получат ответ. Ответ «да», короткий торг насчет размеров «медной доли» и межи дозволенных ахейцам пастбищ, и войско Аполлонии явилось бы под Энгоми, чтобы копьями и мечами защищать этот ответ, основу будущего благополучия города и народа. Двадцать сотен ахейских копьеносцев, взойдя на весы воинской удачи, вполне могли превратить поражение в победу.
Чье поражение? Того, кто даст ответ.
Они с охотой поддержали бы спесивца Нериона, переломи он свою гордыню и дай «младшей родне» получить свой кусок лепешки с медом. Они без тени сомнений поддержали бы чужака Яхмоса, если бы тот оказался к ним благосклоннее данайской родни.
До последнего архонты Аполлонии, собрав фратрию и держа наготове корабли, ждали ответа: куда и к кому вести подмогу. Не дождались.
И тогда Эритросфен, опытный в пиратских набегах вожак, которого ахейская фратрия недавно избрала главой, сказал: раз ни Нерион, ни Яхмос не хотят отдавать союзникам ничего, кроме военной добычи, – вот за ней мы под Энгоми и сходим.