От легенды до легенды (сборник) - стр. 107
– Выдвигаемся? – Он свесил вниз голову. Потер глаза. Не стесняясь, с подвыванием, зевнул.
Ловцы нечисти переглянулись.
– Говори, где сейчас был?! – запальчиво крикнул Елизаров.
– Спал он, – ответила за Архипа струхнувшая хозяйка, высунувшись из-за печной занавески. На всю горницу орали перепуганные дети.
Елизаров, Васильев и Давыдов растерянно топтались на месте. Архип сполз с полатей. Подхромав к ним, пристально заглянул в глаза поручику. Потом отошел прочь.
– Клянусь, он сказал: «Попомнишь меня»! – бил себя в грудь Елизаров, когда тройка расходилась по квартирам.
Давыдов с Васильевым молчали. Наконец, рубанув ладонью воздух, предводитель отрезал:
– Один слышит что ни попадя, другой видит! Довольно! Старика не трогать. И того… пить только для согрева, а не все, что благодарные мужики подносят.
Приказ командира – закон. Хорунжий и поручик с той ночи обходили Архипа стороной, хоть и ворчали украдкой. А вот Денис Васильевич в разгар боя стал замечать знакомую дедову шапку. Да все от Елизарова неподалеку. Мелькнет и исчезнет, как и не было. Возвращаясь в лагерь, Давыдов находил угрюмого старика на посту – у котла с похлебкой. «Не быстрее же коней примчался», – размышлял командир и усилием воли отгонял непрошеные думы. Но в следующей сече вновь примечал развевающуюся на ветру белую бороду.
В то утро дозорные привели к Давыдову дрожащего не то от страха, не то от наступившей в ноябре стужи мужика. Гонец хотел повалиться заступнику в ноги, но тот его остановил.
– Лоб-то побереги, пригодится. С чем явился?
– Беда, барин! – торопливо заговорил мужик. – Хранцузы пришли. Обоз в деревне налаживают, почитай, подвод двадцать. Все подмели, помрем ведь с голодухи!
– Много ли людей?
– Да человек… – гонец возвел глаза и принялся безмолвно перебирать губами, словно считал нарисовавшихся на потолке захватчиков, – сто будет.
– Что ж по науке моей не поступите? Встретьте с поклоном, а как спать лягут…
– Ученые они, – забыв о том, что говорит с самим Давыдовым, перебил мужик. – Пленных гонят. В церкву заперли. Стращают, ежели хоть волос у солдата ихнего упадет, всех перестреляют. Пока с теми, что в деревне стоят, расправимся, порешат наших солдатиков.
– Пленные? – Денис Васильевич покусал ус. – Французу самому нынче голодно. Зачем им потом такая обуза? Все равно постреляют. Бывало.
– Позволь, я с молодцами моими! – вскочил сидящий тут же Елизаров. – Ты только с дела, а мы уж двое суток попусту воздух гоняем.
– Маловато у тебя людей, – усомнился Давыдов.
– Француз по домам сидит, отогревается. Ружья они во дворе шалашом ставят… если мужик смирный. Смирный у вас мужик?! – окликнул поручик гонца, больше чтоб приободрить.
Тот с готовностью закивал.
– Смирный, смирный… солдатики ж в церкви. Конвой при них. Куды ж рыпаться?
– Вот и ладно! Пока лягушатники очухаются, уже скрутим. Несколько человек к церкви пошлю. Чтоб разом по обеим точкам ударить. Не ждут же.
Давыдов колебался. Вдруг из сумрака выступил Архип. Оказавшийся с ним рядом Елизаров отпрянул. Он готов был крест целовать, что проводник появился прямо из стены.
– Лощина там, – буркнул дед. – По ней к самой деревне подобраться можно. Глядишь, не заметят. Покажу.
Бешеным вихрем влетевший в деревню отряд Елизарова был встречен шквальным огнем. Трое ополченцев легли на месте, еще двоих тяжело ранило. Пришлось спешно отходить, чтобы внести поправки в первоначальный план. Со стороны деревни слышались редкие выстрелы. Французы огрызались больше для острастки, пули сюда не долетали.