От легенды до легенды (сборник) - стр. 106
Хорунжий Васильев постучал в дверь, когда командир уже собирался ложиться.
– Кого черт несет? – проворчал Давыдов. Денек выдался жаркий, глаза слипались.
Васильев шагнул через порог. Осмотрелся. В комнате, кроме них, никого.
– Как бы ты, Денис Василич, прав не оказался, когда лукавого к ночи помянул. – Гость кивнул на выход. – Идем, сам поглядишь.
– Не беса ли поймал? – хмыкнул предводитель, но спорить не стал. Васильев был не робкого десятка – зря бы не потревожил. Бурча и поругиваясь, Давыдов накинул чекмень и последовал за хорунжим.
Схваченная ранними заморозками деревня спала. Партия Давыдова сегодня отбила у неприятеля богатый обоз. Пленные французы отправлены в Юхнов. Часть продовольствия отдана ограбленному неприятелем до нитки населению. Дело сделано, можно отдохнуть. В темноте лишь взлаивали собаки да похрустывала под ногами заиндевевшая от первых холодов земля. К дому, где расквартировался гусарский поручик Елизаров, приближались двое. Едва приметные во мраке черные силуэты двигались осторожно, словно боясь спугнуть дремлющего чутким сном зверя или стайку невидимых птиц. Пошептавшись у ворот, мужчины скользнули в приоткрытую калитку.
Раскинувшийся за домом сад застыл в густой, как мазут, тьме. Безлунная ночь – глаз коли. Чуть теплилась голубоватым сиянием только яблоня, тянущая в небесную бездну сожженные октябрем ветви. Под деревом тем стоял окутанный светящейся дымкой старик. Проводник говорил с кем-то вздрагивающим от волнения голосом. Похоже, убеждал. Давыдов прислушался.
– Иль не помнишь, что случилось тогда? – увещевал дед. – Сколько уж минуло. Думал, забудется, прежней станешь. – Пронизывающий ветерок прошелся по умершим листьям. Несколько закружили в воздухе и, мелькнув в зыбком потоке света, тут же были проглочены непроглядной тьмой. Старик расценил это как ответ. Он грустно потеребил бороду. – Огонь для тебя смерть, что ж все к жару тянешься…
– Глянь, глянь, девка там! – горячо зашептал в ухо Давыдову хорунжий.
– Где? – Денис Васильевич напряженно всмотрелся в вязкую черноту.
– Да не там! – зашипел севшим от волнения голосом Васильев. – Над яблоней! Прозрачная, что твой дым табачный!
Тут над головами затаившихся наблюдателей со звоном распахнулось окно. Из него высунулся взлохмаченный сонный поручик. В одной руке он держал свечу, в другой ружье.
– Кто здесь, выходи! – рявкнул он.
Сияющий голубоватый туман метнулся ввысь. Следом рассыпавшейся поземкой мелькнул седой проводник.
Шутить с Елизаровым было не с руки. Палил тот метко и, случалось, раньше, чем разбирался. Во всяком случае, прятавшуюся в лесу курицу уложил на месте с расстояния, с какого иной и в медведя не попадет. От француза ли та хохлатка пряталась, от хозяйской ли расправы, да судьба куриная при любом поваре все та же. Потом поручик, правда, божился – колдовство это, в кустах был волк. Хозяйскую птицу он бить не приучен. Ну да Бог ему судья, бульон оказался тогда весьма кстати.
– Опусти ты ружье! – раздосадованно гаркнул хорунжий.
– Васильев?! – обомлел Елизаров. Повел свечой и опешил еще больше. – Денис Васильевич?!!
После коротких объяснений был разработан план. Троица ввалилась в избу, где расположился проводник. В руках Елизарова темнела икона, лишенная неприятелем оклада. Ее поручик позаимствовал в предоставившей ему ночлег избе. На полатях заворочался старик.