Острый перец на твоих губах - стр. 26
— А кто мне запретит? — подняв выше голову, смотрю в глаза особенно любопытной женщине. — У меня есть только я и сын. Мы с ним сами решаем, что нам можно, а что нельзя. А к ребенку Равиль хорошо относится, — отворачиваюсь.
— Не обижайся. Вы хорошо смотритесь вместе, — заискивающе. — Лайла, — понижает тон, чтобы дети не слышали. — А у вас уже все было? — у меня рот приоткрывается от возмущения. Ее в бок локтем толкает другая мамочка. — Ну а чего? — искренне не понимает эта женщина. — Все свои же. Взрослые люди. И детей не в капусте нашли.
Молча встаю и пересаживаюсь на другую скамейку. Женщины шепчутся между собой. Мне мерзко, словно помоями облили. Передернув плечами, стараюсь отвлечься на телефон.
Через час забираю сына домой. Надо кормить его и укладывать на дневной сон.
Пока Амин спит, долго стою под душем, натирая кожу мочалкой. Отвратительно! Нельзя такое спрашивать у людей! Как можно обсуждать свою постель с мужчиной с другими?
— Ты чего такая растерянная? — первым делом спрашивает Равиль, забирая меня из дома, чтобы отвезти к психологу.
Амина не оставляем с Сашей сегодня. В машине появилось совершенно новое детское кресло. Сыну в нем уже нравится. Он с удовольствием изучает ремешки, заклепки, яркую раскраску.
— Не молчи. Тебя кто-то обидел? Напугал? — напрягается он.
— Меня спрашивают о нас, — отвожу взгляд.
— Я так понимаю, это не Александра. И? — ждет от меня продолжения.
— Не знаю, что говорить, — еще сильнее понижаю голос, уже почти шепчу.
— Правду, — Рав берет меня за руку, гладит тыльную сторону ладони пальцем. Это удивительно успокаивает. — Мы встречаемся. Разве нет?
— Да, — смущенно улыбаюсь, заглядываясь на его наглые, но очень мягкие, опытные губы.
— Вот так и отвечай или ничего не говори. Ты не обязана. Это только наше, личное. Едем?
— Конечно. Опаздывать нехорошо, — освобождаю свою ладошку из его руки и сажусь в машину.
Он включает музыку громче. Настроение поднимается. Амину тоже нравится кататься на большой машине с дядей Равилем. Мужчины высаживают меня у Центра, а сами ищут удобное место для парковки.
Напротив входа есть детская площадка. Договорились, что они поиграют там. Очень хочется на это посмотреть, но занятие никто не отменял.
Психолог, увидев мою улыбку, решает сегодня поговорить именно о ней. А мне так неловко говорить об очень личном. Я понимаю, что врач. Понимаю, что помогает. Но мне все равно кажется, что есть граница, которую даже с психологом переходить нельзя. В моей голове щелкает замочек и личное закрывается от посторонних глаз.
Путаясь в подоле длинного платья, после занятия спешу на улицу. Выскакиваю из дверей и врастаю в тротуар.
Снова ощущение, что на меня смотрят, заставляет сердце затрепыхаться в тахикардии.
Оглядываюсь. Не вижу никого, но взгляд ощущается липкой, опутывающей паутиной. Не могу сдвинуться с места. Ищу своего врага, свое личное чудовище.
Виктор же сказал, что Эльдар не сбежал. Кто это тогда? Он прислал кого-то из своих людей?
— Олененок, ты чего? — рядом слышится голос, и с меня слетает оцепенение. — Лайла, — трогает за руку Равиль.
— Мама, — зовет сынишка.
— Я здесь, здесь, — киваю им. — Все нормально.
— Ты бледная как снег. Это психолог или ты испугалась? — тут же задает правильные вопросы Рав. — Не молчи! — срывается он, оглядываясь по сторонам.