Остров - стр. 44
— А для чего, по-твоему? Из-за любви? Так любовь она проходит, а человек остается.
— Да... — Юля кивнула. — Наверное, так.
— Да не грусти, девонька, — Анна Леонидовна приобняла ее полной сильной рукой. — Муж у тебя ныне богатый — не пропадешь.
В ответ Юля лишь вздохнула.
— Ну и ничего, — утешила ее Анна Леонидовна, — у Жоры каких только жен не было. Мы всяких навидались — ни одна в обиде не осталась.
— А почему он с ними разводился? — осторожно спросила Юля.
— Так, почему... — развела руками женщина. — Кобель... — и засмеялась звонким смехом.
Юля посмотрела на нее и тоже не утерпела, прыснула в ладошку — уж больно заразителен смех был у этой полноватой добродушной тетки. Вот и не скажешь, что полковничиха. Те в представлении Юли должны быть важны, степенны. А эта смеется как девчонка, даром что шестой десяток разменяла.
— Это он сейчас остепенился, видать, отгулял свое, а раньше, прям, как мой Мишка — ходок. Так что ты не бойся, от тебя уж гулять не будет — силенки не те, — сквозь смех приговаривала Анна Леонидовна. — А сын у него хороший мальчик. Маринка его стерва, конечно. Но умная. Связываться со свекром не будет, во всяком случае, пока он в здравии. Так что живи и радуйся.
Юля кивнула и шмыгнула носом — резкий запах нашинкованного лука, выдавил слезу, скрыв реально подступившие слезы обиды: она тоже могла бы ходить с гордо поднятой головой, расправив плечи, опираясь на руку красавца-мужчины. А вместо этого должна довольствоваться объедками с барского стола.
11. Глава 10 Играть по своим правилам
— Ты рисуешь? — удивленно спросил Вячеслав, кивая на краски и кисти, разложенные на веранде.
— Да, — кивнул Георгий Арнольдович. — Рисую, пишу, читаю. Все делаю. И знаешь, прямо как второе дыхание открылось. Я сколько книгу свою дописать не мог? Издательство уже всякую надежду потеряло. Они в прошлом году ждали. А я что-то, как в ступор впал — сяду за стол и ни слова из себя выдавить не могу. А сейчас прямо прет!
— Ну, это понятно — у молодоженов всегда второе дыхание открывается.
— Пошляк! — беззлобно огрызнулся Гореславский. — Чтобы ты понимал...
— Да куда уж мне! Я посмотрю?
Вячеслав подошел к большому полотну с почти законченной картиной и долго смотрелна обнаженную фигуру молодой женщины, раскинувшейся на постели. Приподнявшись на локте, она откидывала с лица копну пепельных волос. Непостижимый контраст между светло-розовым, словно фарфоровым телом и уродливой гримасой лица притягивал взгляд, не давал оторваться.
Гореславский плеснул себе коньяка и озадаченно нахмурил брови. Что-то не к месту он расхвастался — и пишу, мол, и рисую. Это что ж он перед сыном оправдывается? Еще не хватало…
— Пап, — тихо сказал Вячеслав, — это... удивительно. Глаза просто великолепны! Как ты это делаешь, я до сих пор не понимаю. Правильно я в архитектурный пошел. Тебя мне все равно не переплюнуть.
— Ну уж не льсти, — довольно улыбнулся Гореславский. — Ты отличный архитектор. Я вот не могу, как ты — рисовать, чертить, придумывать всякие штуки вроде потолка в моей квартире. У каждого своя стезя, сын. А насчет Юли не беспокойтесь. Она девочка добрая, ласковая и некорыстная. Так что завещание я переписывать не буду — все вам достанется.
— Пап, ты опять! — взмахнул руками Вячеслав. — Сколько раз говорил, — мне ничего не нужно!