Остров - стр. 42

***

На следующий день к ним приехали уже другие гости. Сын Гореславского с женой. Юля на крыльцо выбежала, услышав, что во дворе кто-то разговаривает и остолбенела.

— Вот, Юля, знакомься, — позвал ее Георгий Арнольдович, — мой сын — Вячеслав. Вячеслав Гореславский! Звучит?

Юля кивнула, все еще пребывая в ступоре. Конечно, она знала, что рано или поздно эта встреча должна произойти и страшилась этого до дрожи в коленках. Боялась, что будут они ее разглядывать презрительно и думать, наверное, всякое такое мерзкое... Но любопытно было посмотреть, какой он, сын известного художника? Вот теперь она видела. Красавец! Высокий, плечистый, неброско, но стильно одетый и очень обаятельный. Он слегка поклонился и улыбнулся. Его жена — яркая шатенка с несколько холодным взглядом голубых глаз под рукотворными дугами бровей — стояла вровень с мужем. В ответ на Юлино «здравствуйте» губы ее сложились в некое подобие улыбки.

— А это моя жена, Юлия. Прошу любить и жаловать, — Гореславский широко улыбнулся, видно было, что его совсем не заботит, что подумают об этом его ближайшие родственники.

У Вячеслава на лице отразилась такая гамма чувств, что и говорить ничего не надо было. У жены его выдержка получше оказалась: она лишь слегка охнула и мужа за руку схватила.

— Сын, ты бы глаза не таращил, а поздравил уж отца, что ли, — добродушно сказал Георгий Арнольдович.

— Ну, пап, ты даешь! — выдохнул, наконец, Вячеслав. — А когда ж ты успел?

— Вчера, — пояснил Гореславский. — Расписались вчера. А сегодня вот и вас пригласил. Ты ж не думаешь, что я собирался церемонию со свадебным маршем закатывать? Да, Юля, — повернулся он к жене, — познакомься с Мариной, моей дорогой невестушкой и, давайте, соберите что-нибудь на стол.

Марина отцепилась от руки мужа и покорно зашагала в сторону дома и Юля, чуть помедлив, тоже пошла следом.

— Ну, пап, ты даешь, — повторил Вячеслав и покачал головой. Вот правду Марина говорила, что за отцом пригляд нужен, как в воду смотрела... — Ты давно знаком с ней? — спросил он. — Нет, я все понимаю — ты одинок сейчас и, наверное, правда, нужен кто-то, чтобы заботился о тебе. Я и сам думал об этом...

— Что думал-то? — с иронией спросил Гореславский. — Сиделку мне нанять?

— Папа, не передергивай!

— А то я не знаю. Думаешь, отец — старая развалина?

— Да не развалина ты! Но почему она? Ну ладно, я понимаю — женщина твоего возраста, ну ладно — лет сорока, но это... Ей сколько? Двадцать? И лицо... это непостижимо!

— А ты не постигай, — холодно отрезал Гореславский. — Просто запомни этот разговор, и лет через тридцать сам ответишь на эти вопросы — почему, зачем и так далее. Потому и не пригласил вас, чтобы настроение не портили. Ну а сегодня, будь добр, язык придержи и Марине своей тоже на хвост наступи — пусть помалкивает. Юлька человек светлый, а вы сейчас своими намеками ей в душу нагадите.

На кухне, в тягостном молчании Юля с Мариной собирали легкую закуску. Юля старалась сохранять спокойствие, но руки у нее дрожали, так что она чуть сахарницу об пол не грохнула.

— Волнуешься? — вроде даже с участием спросила Марина.

Ответить Юля, даже если бы и хотела, не могла: горло перехватило спазмом.

— Свекор мой, конечно, большой оригинал, — как бы про себя сказала Марина. — Вы давно знакомы?