Остров - стр. 41
— Земную жизнь, пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу, — пробормотал Гореславский и усмехнулся, увидев Юлин вопросительный взгляд.— Не помнишь? Ну да, откуда тебе знать... — добродушно сказал он. — А это Данте «Божественная комедия».
Юля кивнула, делая в памяти зарубку «обязательно прочитать».
— Так собственно я не о том хотел тебе сказать, а о том, что я, как и Данте, пройдя до половины земную жизнь и даже большую половину, я бы сказал, и вот... В общем, так, как ты относишься к предложению выйти замуж?
Она замерла, колдуя над кофеваркой. Не стала спрашивать «за кого, зачем» и так далее. В конце апреля она снова позвонила свекрови, думала, вдруг сжалится старая ведьма, даст с Ваней поговорить хоть минуточку. Людмила Ивановна даже слушать ее не стала: как заорала, словно припадочная, Юля аж онемела с испугу. Из воплей ее только и поняла, что где-то в области нашли сгоревший автомобиль и все, что осталось от Константина Завьялова. «Все из-за тебя, мерзавка!» — орала свекровь и у Юли даже сил не нашлось трубку повесить, очнулась, только когда протяжные гудки в эфире набатом зашумели в голове. Не было ни слез, ни мыслей, одно лишь тупое безразличие. Гореславский тогда домой пришел и тут же заметил, что с ней что-то не так, тогда и рассказала она ему свою историю. Он утешать не стал, а вынул из бара коньяк, и за помин души выпить заставил. Так она простилась с той прежней жизнью окончательно.
— Ну так, что скажешь? — повторил Гореславский.
Юля посмотрела на него и пожала плечами.
— Короче, — он встал и подошел к ней, — я тебе сейчас делаю официальное предложение. Во-первых, ты мне подходишь. Во-вторых, я тебе подхожу. В-третьих... да, черт возьми, что я тебе тут рассказываю? Ты и сама все понимаешь.
— Я-то, может, и понимаю, но вот… твои родственники вряд ли поймут, — Юля до сих пор запиналась, обращаясь к нему на «ты». Это было непривычно, но Гореславский был непреклонен.
— А тебя мои родственники сильно волнуют? — тут он добавил сочное ругательство, и она вздрогнула. Гореславский матерился редко, значит, и правда сердится.
— Я не хочу, чтобы все кругом говорили, что я с тобой... из-за денег... ну и все такое прочее... — буркнула она и отвернулась.
— Ой-ой-ой, — Георгий Арнольдович театрально рассмеялся, — да по-любому будут говорить. Что ж теперь всю жизнь на них оглядываться? А смысл? Все равно найдут к чему прицепиться. Так что лучше уж делать что хочешь и жить своей жизнью. Ясно?
— Ясно, — вздохнула она. — Кофе будешь?
Гореславский кивнул и развернул газету. А Юля снова за кофеварку взялась. Раньше она не умела, да и никто у них в поселке сроду заварной не пил — гадость какая! Пили чай — черный байховый, с травками всякими, с малиной, с листом смородиновым. Костя любил кофе финский растворимый. А вот Гореславский научил ее варить бодрящий напиток по всем правилам. Оказывается, можно с корицей, с кардамоном и даже с чесноком и перцем!
Через неделю они поехали в местный ЗАГС и тихонько без помпезности расписались. Свидетелями были соседи по даче: полковник каких-то там войск в отставке и его жена, добродушная улыбчивая тетка. Потом пили вино в беседке, ели шашлык, полковник заигрывал со своей женой, щипля ее за бочок, а та краснела и заливалась звонким смехом. Сорок лет вместе, по всей стране, по казармам, общагам и прочее-прочее... Юля смотрела во все глаза, и плакать хотелось все сильнее. Она ушла подальше, в заросли малины, и там уже дала волю слезам. Здесь ее Гореславский и нашел, хорошо хоть ничего спрашивать не стал, просто крепко обнял, отчего она еще сильнее разрыдалась. Но потом, в его объятиях, успокоилась и, ведомая мужем, к гостям вернулась, вино пить и шашлыком закусывать.