Остров Буян - стр. 42
– Вот дьявол! Дым отечества, конечно, сладок, но хорошо бы хоть немного и огонька!
Тут уж пришла пора мне показать свои таланты. Я нащипал от сухого полена разжижки, сложил все как надо, открыл все что надо и зажег эту каменку, небрежно бросив в нее одну-единственную спичку (которых после Кирилла осталось совсем немного). Инга с Наташкой зааплодировали, а Кирилл восхитился:
– Ну, ты прям пироман какой-то!
Принесли воды из озерка, согрели. Я искал в предбаннике веники, чтоб баня, так уж баня, но не нашел.
Я все гадал: как же мы будем париться – неужели все вместе и голышом? А как же в таком случае Инга? Но там были припасены специальные холщовые штучки вроде длинных юбок. Мы натянули их до пояса, а девчонки – до подмышек.
Маленькая парилка нагрелась быстро, и мы все скоро заблестели от пота, и Наташка с Ингой завизжали и пригнулись, когда я подкинул парку. Дрова прогорели и стало совсем темно, только дышала багровым светом зола за приоткрытой дверцей. Это призрачное свечение то ли чуть-чуть озаряло тесную баньку, то ли, наоборот, сгущало сумрак. Что-то оно мне напомнило?.. Нет. Ничего.
Со стороны Кирилла и Наташки слышались вздохи и влажное чмоканье. Волна возбуждения, более жаркая, чем тепло от каменки, прошла по моему телу. Я попытался найти в темноте руку Инги, но только на второй или третий раз она не отдернула ее…
Когда мокрые и одуревшие мы выбрались из парилки и в изнеможении повалились не лавки в предбаннике, бесстыжая Наташка уже не стала натягивать холщовую юбочку до подмышек. Так и уселась напротив меня, дуя себе на челку и обтирая ладонями плоский живот и груди с глянцевыми, коричневыми сосками.
Кирилл отнесся к Наташкиному распутству своеобразно.
– Ты – естеством, а я – колдовством! – изрек он и стал сворачивать для всех косячки с «марусей». После парилки они подействовали фантастически: банька закачалась, как избушка на курьих ножках, и в окошки извне полезла всякая интересная нечисть.
– К лесу передом, ко мне задом! – кажется, кричал я, сгребая Ингу в охапку, а она хохотала и отбивалась.
А Наташка распахнула дверь предбанника и стояла, привалившись к ней спиной, растворяясь в сумерках. Она то словно отдалялась, то оказывалась совсем близко, будто летала на качелях, и порой я даже опасался, что она в меня врежется. А в оставшееся пространство двери, задевая полуголую Наташку то хвостами, то пушистыми гривами, выскакивали на волю те странные существа, которые слетелись на сладкий дым наших первых затяжек.
Немного погодя я предложил пойти искупаться. Инга отказалась («Чокнутый, холодно!»), а Наташка с Кириллом кинулись к озеру, оглашая округу воплями, и мне там уже вроде бы нечего было делать. Я отчего-то обиделся и надулся на всех. Впрочем, когда проходит кайф, я всегда обнаруживаю себя в дурном настроении.
Мы с Ингой тоже вышли на свежий воздух и направились к даче.
Близкий лес светился изнутри розовым – всходила луна. Над самой травой висел молочный туман, и Инга, прижимая к груди свою одежду, вышагивала по нему, как продрогшая аистиха. Я поотстал от нее, остановился – хотелось увидеть, как над деревьями покажется багровый краешек луны. И не мог оторваться от этого зрелища, пока весь лунный шар не вылез из леса и не повис, наколотый на черные ветки – огромный и рябой, изрытый ясно различимыми кратерами и тоже как будто влажный от росы. Я стоял, уставившись на него, пока мимо со смехом и улюлюканьем не пронеслась козлоногая парочка, возвращавшаяся с озера.