Остров Буян - стр. 31

Огни впивались в глаза. За ними раскачивались два силуэта – два милиционера с фонарями.

– Так, ребята… Нормально вы тут устроились! Ебля в общественном месте…

Фонари скользили по траве, по разбросанной одежде, по нашим голым телам.

– Гляди-ка, а брызнуть-то все-таки успел. Ну а девка твоя как – довольна? Или ты даже не донес ей до дупла?

Они заржали.

Милена сорвалась с места и бросилась к ограде. Я побежал за ней, пытаясь на бегу застегнуть брюки. Тело не повиновалось, немело от страха, бежало само по себе – наверное, слишком медленно. Мы ныряли в просветы кустов, проскакивали между деревьями. Ограды не было. Должно быть, с перепугу мы рванули не в ту сторону, и теперь неслись наугад по какой-то аллее.

На Милене была только короткая белая юбка – мы не успели схватить ничего из одежды.

Милена вдруг остановилась, вцепилась в мои плечи.

– Ты видел?! – снова крикнула она, задыхаясь.

И в эту секунду на аллее зажглась цепочка фонарей – дали свет. Совсем близко, в десятке шагов двое милиционеров ломились через кусты нам наперерез. Мы снова кинулись в гущу парка. Ветки хлестали по плечам, по груди. Через несколько шагов мы налетели на ограду.

– Лезь! – крикнула Милена и первая начала карабкаться по решетке, и я тоже полез, цепляясь за чугунные отростки. Руки не слушались, сил не было. Не знаю, как мне удалось добраться до верха и, уцепившись за какой-то сук, миновать острые пики. И тут же я сорвался, упал на асфальт и увидел, что Милена висит все еще с той стороны и никак не может подтянуться, найти опору, и ее ноги в белых босоножках, похожих на детские сандалики, скользят между прутьями. Подбежавшие милиционеры сдернули ее вниз и потащили, схватив за руки, а она упиралась, ехала ногами по траве и визжала: «Отпусти!»

Я вскочил, вцепился в прутья, в какой-то горячке попытался протиснуться между ними, стал трясти чугунную ограду. Что делать?! Лезть назад, догнать их, пытаться отбить Милену? Безумие! Нападение при исполнении – чистая уголовщина!.. Да и что ей, в конце концов, будет? Стоит только сказать, где она учится. Папа-генерал…

И все-таки я полез, нашел тот сук над решеткой, подтянулся, сполз в парк, пошел к аллее и увидел, что по ней удаляется патрульная машина, то исчезая, то появляясь в пятнах желтого света. Какое-то время я брел следом, пока красные огни машины не скрылись за поворотом.

Под фонарями стал сеяться мелкий дождь. Меня бил озноб, ноги подкашивались. По животу струилась, подсыхая, полоска крови из глубокой царапины на груди. А внутри тошнотворным жгутом скручивалось и тянуло вниз отвращение к себе… Хотя что я мог сделать? Что?!

Я свернул с аллеи и почти сразу наткнулся на наши вещи в траве. Подобрал свою рубашку, пуловер и белье Милены и, опустившись на колени, стыдно, бессильно заплакал.

Ту ночь я провел в парке, слоняясь по аллеям, сидя на скамейках. Шел дождь, порывами налетал ветер. Я пытался закутаться в маленький пуловер Милены, дрожал и ежился. Иногда я засыпал, сгорбившись на скамейке, впадал в забытье. И тогда падающий дождь превращался в мертвых серых бабочек, они шлепались на аллеи, покрывали все вокруг мокрой кашей и с рассветом становились все омерзительнее…

А на следующий день, ближе к вечеру, я опять слонялся возле общежития Милены.