Остров Буян - стр. 32

Прошел час, другой. Милена не появлялась. Прийти завтра опять? Нет, я не мог ждать. И я рискнул подойти к парню, вышедшему из дверей общежития, и спросить, не знает ли он Милену с третьего курса – худенькую, с каштановыми волосами. Этот парень в ярком свитере, с ракеткой в нейлоновом чехле, по-моему, смотрел на меня с отвращением. Но сказал, что Милену, кажется, знает.

– Понимаешь, мне нужно увидеться с ней. Или хотя бы узнать, все ли у нее в порядке. – От волнения я не говорил, а почти хрипел.

Парень поморщился, но все-таки вернулся в общежитие. Не было его минут десять. А я пристроился на своем вчерашнем цоколе и твердил: «Появись! Появись! Появись!» Но Милена не появилась. Вышел тот парень, и я бросился к нему, едва увидев в проеме дверей его красный свитер. Парень сказал, что сегодня Милена забрала свои вещи и уехала из общежития, и даже будто бы хочет совсем уйти из института. Так сказали ее однокурсницы.

Наверное, на моем лице отразилось такое отчаяние, что он спросил почти сочувственно:

– Да что там у вас с этой Миленой случилось?

Я подумал, что терять все равно нечего, и сказал ему, что мы с ней встречались, но вчера поссорились и она убежала очень расстроенная, а был уже комендантский час…

– Слушай, – сказал парень, – сейчас я спешу. Но ты кончай так убиваться! Попробуем разыскать твою Милену. Завтра я попытаюсь что-нибудь узнать.

Он назвался Кириллом и дал мне номер телефона. Я звонил ему три дня подряд, но Милена словно в воду канула. Исчезла.

Что же это было – там, в парке? Не могу поверить, что все это происходило только в моем сознании – настолько реальным казалось каждое ощущение, каждое движение, каждый вдох. Словно я научился чувствовать по-другому – именно так, как должен, но отчего-то не мог и не догадывался, что могу.

«Ты что-то видел?» – спрашивала она. Значит, и она тоже что-то видела?

А если это и есть настоящая близость, и двое, когда им очень хорошо, способны создать новый мир? Но почему я раньше не слышал, что такое бывает? Или это и есть та страшная тайна, из-за которой безжалостно пресекают нормальные, свободные отношения и смертельно боятся глубоких, сильных чувств? Ведь кто допустит, чтоб у людей был свой мир – мир для тех, кто умеет любить, недоступный злым и ничтожным хозяевам этого, нашего мира, из которого я почти вырвался, почти освободился!.. Может, именно поэтому они так остервенело копаются в душах – ищут не столько инакомыслящих, сколько инакочувствующих? И что они делают с такими – уничтожают? Держат в тюрьмах? Превращают как-нибудь в «нормальных» людей – калечат, сводят с ума?.. О, если бы я мог поговорить с Миленой, спросить, что она видела, что чувствовала! Но она пропала. Где ее искать? Как?..

Я опять один. Один. И я знаю, что такую, как Милена, не встречу больше никогда. Но даже этим не объяснить ту жуткую, смертельную тоску, что гложет меня сейчас. Вчера ночью эта тоска погнала меня по черной лестнице на крышу, и я почти равнодушно думал, что, может быть, она сбросит меня оттуда на мокрый, притягивающий асфальт. Но я лишь стоял и стоял там, на краю крыши, и, задрав голову, смотрел на затянутое тучами беззвездное небо.

– Что это у тебя? Шрам?

– Да.

– Какой длинненький… Откуда он?