Остров Буян - стр. 20

Я даже спать лег в этих плавках, чтобы привыкнуть, да чуть не «обновил» их ночью, но вовремя проснулся и стряхнул с себя сон – медленный, скользящий танец в розовом свете под задыхающийся шепот на незнакомом языке. Этот сон часто снился мне, и я знал, чем он кончается.

Подставив спины солнцу, мы лежали рядом на сером выцветшем одеяле. Прямо перед моим носом на нем красовалась стойкая черная печать «В/Ч 8696». За краем одеяла простирались песчаные барханчики, и я мог различить каждую песчинку. Локоть Милены был рядом с моей щекой. По ее руке, меж золотистых волосков карабкался маленький паучок. Милена почувствовала его, сдула на песок, и паучок исчез за ближайшим барханчиком.

Она повернула голову, наши лица были совсем близко.

– У тебя такие глаза, ты так смотришь, – сказала она.

– Как?

– Пойдем купаться… Пойдем, правда, а то жарко!

И мы побежали к реке, и сначала увязали в песке, а потом он стал мокрым и твердым, и я хотел с разбегу броситься в воду, как видел в каком-то кино. Милена так и сделала. А я не решился. Вода оказалась холодной и странно сковывала движения – не хотела впускать в себя сухопутного чужака. Но когда я вошел поглубже, вдруг стал легким и даже повисел немного, оттолкнувшись от песчаного дна. А Милена плыла вперед, не то по-собачьи, не то по-кошачьи, в общем, из воды торчала только голова.

– Эй, где ты там? – крикнула она, оглянувшись.

– Я не умею плавать! Я купаюсь первый раз в жизни.

Она, отфыркиваясь, повернула обратно, подплыла ко мне и удивленно спросила:

– Как это – первый раз?

– Вот так. Я жил на Севере. Море там холодное, купаться нельзя. А тебя кто научил плавать?

– Папа. Когда мы жили на Байкале. Там тоже вода холодная – жуть, но мы купались.

– А сейчас твои родители где?

– Отец в дальней командировке. А мама… Она умерла, когда я была маленькой. Я знаю ее только по фотографиям.

Мы немного постояли в воде. Мне было неловко барахтаться рядом с Миленой. А ей, наверное, неловко плавать вокруг меня.

– Подумать только: первый раз в жизни! – все восхищалась Милена, когда мы уже вышли из воды. – Слушай, а что ты чувствовал?

– Было так легко! Мне кажется, я смогу научиться плавать.

– Конечно, сможешь! Я тебя научу. Но неужели там, у вас, совсем не было теплых дней?

И тогда я рассказал ей про забитый ноздреватым льдом залив, и про ветер, и про вечно замерзших, укутанных до глаз людей. И еще – про сладкий запах растопленной смолы, заменявший аромат весенних цветов. А потом, подумав, прибавил, что рассветы там тоже бывают красивыми, особенно когда солнце в первый раз за полгода пробьется на минуту между тучами и горизонтом. Тогда мы все выбегали из школы и вопили: «Солнце! Солнце!» И нас даже не ругали за сорванный урок.

Милена слушала сочувственно и удивленно. Она вообще умеет удивляться и радоваться самым простым вещам. Она сидела на песке у кромки воды, откинувшись и опершись на руки. На ее коже смеялись капли. Грудки под мокрым купальником зябко заострились. А я стоял на коленях и размахивал руками, изображая восторг маленьких северных дикарей, встречающих солнце. И вдруг мне так захотелось губами собрать капли с ее ключиц – просто до головокружения. Но я, встав на четвереньки, только потерся головой о ее плечо, и она пригладила рукой мои мокрые волосы.