Остров Буян - стр. 18
Я высматривал Милену и гадал: на сколько она опоздает сегодня? Она почти не опоздала – какие-то двадцать минут – и, появившись откуда-то сзади, потащила меня в толпу:
– Давай скорей, электричка отправляется!
– А билеты?
– Не успеем. Да тут и ехать-то всего ничего.
Она была одета в короткие, чуть ниже колен, брючки и клетчатую рубашку, а в руке держала холщовую сумку. Проталкиваясь следом за ней по платформе, я старался не отстать, но ориентиром все же выбрал не яркую красно-белую рубашку, а загорелые ноги Милены, на которых при каждом шаге напрягались маленькие, крепкие мышцы. Дыню я нес, прижимая к груди, и она превратилась из снаряда в смирного младенца.
Мы успели на электричку. Зато нам пришлось выскочить из нее на две остановки раньше чуть ли не на ходу, спасаясь от контролеров.
– Ерунда, здесь уже близко, пройдемся пешком, – сказала Милена, отрывая от своей рубашки пуговицу. – Вот так, а то потеряется.
Пуговица действительно болталась на ниточке после нашей эвакуации из вагона.
Мы сначала пробирались не то по заброшенной стройке, не то по задворкам какого-то завода, прыгая по лежащим на земле трубам и бетонным плитам среди зарослей изогнутой арматуры. Но потом вышли в лесок и зашагали по тропинке между оранжевых сосновых стволов. Город остался позади и глухо ворчал нам вслед, но мы уже забыли о нем, окунувшись в прохладу, забрызганную солнечными пятнами.
Милена достала из сумки большое полотенце и перебросила через плечо, а на освободившееся место мы впихнули порядком надоевшую мне дыню, и сумку понес я. Милена скинула босоножки. Она, пританцовывая, прыгала через торчавшие из земли корни, будто играла в классики, а потом пошла рядом с тропинкой, причесывая траву растопыренными пальцами ног.
– Щекотно! Здорово как! Ты только попробуй.
Я с удовольствием стащил башмаки и носки и пошел с другой стороны тропинки. Жесткие стебельки путались между пальцами, под ноги попадались колючие шишки.
– Надо ходить босиком как можно чаще, – говорила Милена. – Это освобождает от вредных мыслей, они уходят в землю, как электричество. А еще, чтобы набраться сил, нужно просто постоять в обнимку с каким-нибудь хорошим деревом. Например, с сосной.
– А разве бывают плохие деревья?
– Конечно. Деревья, как люди. Вот, скажем, осина – дерево-вампир. Она не придаст сил, а, наоборот – отнимет. Поэтому дома никогда не строят из осиновых бревен, люди в таких домах наверняка будут больны и несчастны.
– Откуда ты все это знаешь?
– Лес – первое, что я помню в жизни. А когда мы жили на Алтае, там были самые высокие сосны – удивительные. Садишься к стволу спиной, задираешь голову, и дерево кажется таким огромным, до неба. А вверху плывут облака и дерево как будто падает, падает, так что голова начинает кружиться.
– Ты жила на Алтае?
– Ой, где я только не жила! И на Алтае, и в Забайкалье, и на Кавказе. Даже в Каракумах. Папа – военный, и его переводили то туда, то сюда. Я училась в пяти разных школах.
– Я тебе завидую – ты столько всего повидала!
– Да что я повидала! Гарнизоны серо-зеленые… Но, знаешь, рассветы везде – такие разные. И краски, и облака, а главное – само настроение рассвета. В горах солнце взлетает из-за вершин весело и неожиданно. А в степи рассветы торжественные, как ритуал, и наполняешься каким-то счастьем и ожиданием… У бурятов есть примета: если рано утром увидишь в небе розового ястреба, поймавшего первый луч, значит, в этот день случится что-то важное. Я привыкла вставать рано – там, в гарнизонах, жизнь начинается до рассвета. И вот я высматривала в небе этих ястребов, и радовалась, если замечала их.