Особые отношения - стр. 54
Прежде чем я успела отреагировать, он пояснил, что, как показал ультразвук, пуповина обмотала шею младенца.
– Ребенок умрет? – перебила я.
– На мониторе мы наблюдаем хорошее сердцебиение. Но надо пошевеливаться, пока…
Он не закончил фразу, потому что двери растворились и появились два санитара с каталками. Одну из них подкатили прямо ко мне. Следом вошла индианка в белом халате и тоже устремилась к моей кровати:
– Я доктор Чатерджи, анестезиолог. Расслабьтесь немного.
Ватным тампоном она протерла мне левую руку выше локтя.
– Сейчас сделаем укол, – говорила она, вводя иглу мне в руку, – а теперь начинайте считать от десяти до одного.
Я послушно забормотала: «Десять, девять, восемь…»
После чего мир померк.
Это так странно – искусственно выключиться из жизни на какое-то время. Это не сон, ты даже не можешь отследить течение времени. Просто выпадаешь в никуда, и никакие мысли, страхи, боль не способны вторгнуться в твою душу. Сон проницаем, его легко нарушить, а здесь все находится под строгим контролем химических веществ. И это – учитывая целый час непрерывных мучений – меня вполне устраивало.
Пока я не проснулась.
Мне потребовалось время, чтобы понять, где я, поскольку первым, что я увидела, были мерцающие светящиеся трубки, висящие прямо надо мной. Я с трудом разлепила глаза, все растекалось и плыло. Голова была как в тумане, все звуки были приглушенными, доносились как будто сквозь вату – мне стало не по себе. Это было страшновато, к тому же я не сразу смогла сообразить, что же, черт возьми, происходит. Постепенно кусочки головоломки складывались в картинку: больница, палата, кровать, болит голова, болит все тело, ребенок…
– Сестра! – заорала я, одновременно нажимая на кнопку вызова. При этом я сообразила, что трубки – это капельницы, торчащие из обеих рук, и поняла что совсем не чувствую нижнюю часть тела. – Сестра!
Спустя некоторое время ко мне подошла изящная мулатка.
– С возвращением, – сказала она.
– Мой ребенок…
– У вас мальчик. Восемь фунтов, две унции[18]. Поздравляю.
– Можно мне на него посмотреть?
– Он в отделении интенсивной терапии. Это обычное дело, после осложненных родов такой порядок.
– Мне необходимо его увидеть. Прямо сейчас… – И умоляющим голосом я добавила: – Прошу вас.
Сестра внимательно посмотрела на меня:
– Я узнаю, можно ли что-нибудь сделать.
Она вернулась через несколько минут:
– Сейчас к вам подойдет мистер Керр.
– А ребенка мне покажут?
– Поговорите с мистером Керром.
В эту минуту появился врач. Та же белая куртка, та же рубашка, только сапоги окровавлены сильнее прежнего – видно, не без моего участия.
– Как самочувствие?
– Скажите, что с моим сыном?
– Вам сделали обычное кесарево сечение. Петля вокруг шея была не такой тугой, как я опасался. Так что, в общем и целом…
– Почему тогда он в реанимации?
– В палате интенсивной терапии. Обычная процедура для новорожденных после операции, особенно в случае осложненных родов. Нам пришлось произвести вентиляцию…
– Какую вентиляцию?
– Дали ему кислород. Он был немного вяловат, но на вентиляцию отреагировал хорошо.
– Значит, что же, петля на шее могла привести к поражению мозга?
– Как я уже говорил, к счастью, петля пуповины не была туго затянута вокруг шеи вашего сына. Но на всякий случай мы сделали ему ультразвук, чтобы убедиться, что у него нет кровоизлияний в мозг.