Основы Науки думать. Книга 1. Рассуждения - стр. 42
Субъективный эффект, произведенный треском или шумом, не имеющим заметной продолжительности, едва ли есть что-либо другое, как нервный толчок» (Спенсер, с. 177).
Вундт, судя по его «Введению в психологию» 1911 года, наверное, искусал себе все локти, что не допер до музыкального тона во времена своей экспериментальной психофизиологической лаборатории.
Что же тут было такого заманчивого в мыслях Спенсера, который дальше, к слову сказать, начинает дико бредить относительно того, как же из нервных толчков рождается человеческое поведение? Ведь ассоциативная психология уже додумалась до простейших кирпичиков сознания?
Ассоцианисты считали таким кирпичиком ассоциацию. Это чистой воды явление сознания. Точно так же, как идеи Локка и Юма. Явления сознания не давали психологам стать естественниками. Ассоцианисты, особенно Александр Бэн, очень хотели считаться естественниками, но бодливой корове бог не дал додуматься до такого кирпичика, который бы соединял психологию с физиологией. А Спенсер додумался! Нервный толчок!
Открытие, выдвинувшее его во властители дум, точнее, мыслей!
Это был пример того, как сделать себя успешным на рынке интеллектуальных товаров. И психологи последующих поколений стремились его превзойти. По крайней мере, Рубинштейн. Тем более, что превосходить надо было еще и Выготского.
И вот познавательный психический процесс мышления оказывается состоящим из «действий», даже еще и понимаемых как «целостный акт психического отражения объекта субъектом».
Самое любопытное, что за этим действительно что-то было… как за облаками…
Глава 5. Рассуждение Рубинштейна
Советские психологи говорили очень много слов о мышлении. Еще бы, если смешать все создававшиеся тысячелетиями понятия в кучу, а потом заново разбирать ее по «кирпичику», придется потрудиться. Труд, впрочем, могущий оправдаться, если бы они и в самом деле так делали. Просто взяли и пересмотрели все, что есть в сознании. Но они так не делали. В действительности они исходили из каких-то предположений, гипотез, вроде тех, что вели Ламетри. И так же, как он, сами попадались под очарование собственной убедительности.
Мне не нужна вся эта свалка психологического мышления, мне достаточно вычленить из нее то, что относится к рассуждению. Но вначале я бы хотел иметь определение того, чем занимались наши психологи, когда говорили о мышлении. Я имею в виду то, что естественники никогда не исходили из того значения слов, которое вложил в них творец языка народ. Они по-детски вольно приписывали этим словам свои значения, как дед Щукарь, читающий словарь иностранных слов.
К тому же они не слишком страдали склонностью давать определения. Ведь определения определяют, а значит, лишают свободы крутить словами и крутиться.
Вот и Рубинштейн не очень любит четкие и однозначные определения. Ему все время требуется завернуть что-нибудь такое, про что можно будет сказать: вы просто не поняли, я имел в виду совсем другое!
Наверное, определением мышления можно посчитать вот эти слова из первого раздела главы «Мышление»:
«Всякое мышление совершается в обобщениях. Оно всегда идет от единичного к общему и от общего к единичному. Мышление это движение мысли, раскрывающее связь, которая ведет от отдельного к общему и от общего к отдельному. “…уже самое простое обобщение, первое и простейшее образование понятий (суждений, заключений etc.) означает, – пишет Ленин, – познание человека все более и более глубокой объективной связи мира”.