Осколки ледяной души - стр. 23
– Привет, – хрипло поздоровалась она еще раз и, не обращая внимания на то, что он совершенно не одет, вошла в квартиру. – Прости, что без приглашения да еще с вещами.
– Угу... – только и нашелся он что ответить и неожиданно застеснялся и своих босых ступней, и волосатого пупка, и мокрой шевелюры. – Ты это... Уезжать, что ли, собралась?
– Не-а, не уезжать. Переезжать. И переезжаю я, если ты еще не догадался, к тебе. Комнату сдашь?
– Что? – Он вытаращился на свою непрошеную гостью и даже, кажется, отступил на шаг. – Ты чего несешь?
– Я поживу у тебя, хорошо? – Самоуверенность, которая ей очень дорогого стоила и которую она в течение часа тренировала, отираясь у его подъезда, постепенно пошла на убыль, снова забрезжили близкие слезы, и Татьяна заторопилась: – Я заплачу тебе! Ты не думай...
– Нет, это ты не думай! – взвыл Степан, которому только теперь стал понятен истинный смысл ее визита.
Пожить? У него? А как же... Как же его личная жизнь?! Его девчонки?! Как он станет приводить в дом подружек на ночь, когда тут будет отираться эта... эта принцесса?!
– Я не стану мешать твоей личной жизни! – воскликнула она, будто догадалась, о чем он сейчас думает. – Я буду сидеть в самой дальней комнате тихо-тихо, как мышка! Ну, пожалуйста!!!
– Во-первых, я ненавижу грызунов! – взревел Степан и взъерошил гладко зачесанные назад волосы. – Во-вторых... Во-вторых, ты не можешь не мешать уже одним тем, что будешь где-то там сидеть, затаившись! Мало ли что нам взбредет в голову?! Может, мы станем голышом скакать по квартире или...
– Я переживу, – продолжала умолять Верещагина, топчась у порога и ни в какую не желая уходить. – Сейчас же ты почти голый, и ничего. Меня совершенно не интересует твое обнаженное тело! Честно!!!
Врала без зазрения совести.
Такое тело не могло не интересовать, тут же подумалось Татьяне воровато. Хотя бы потому, что оно совершенно не было похоже ни на одно из тех, что ей прежде доводилось видеть.
У Санечки торс был рыхловатым и абсолютно лишенным растительности. Кожа белая с редким вкраплением веснушек. Мышечная масса, приобретенная в юности на разгрузке вагонов, была безжалостно погребена экономической практикой и сытой беззаботной жизнью. Что касается других...
Их просто не было. Хотя Светка и пыталась обвешать ее ухажерами, и зазывала холостяков к себе на дачу, и кружили они вокруг Татьяны подобно мотылькам. Но ни один не пленил ее. Ни один. Да и были они все старше ее лет на пять, а то и на десять, а это уже прилично за сорок. Какие тут, к чертям собачьим, торсы и мышцы? Все ушло с годами и пивом, потребляемым декалитрами, в округлые животы и мягкие валики над воротниками и ремнями штанов. Ей это было противно.
Со Степаном дело обстояло не так. Он был неприличным, «плохим» парнем от кончиков пальцев на сильных волосатых ногах до всклокоченной макушки. Широкие крепкие плечи. Непотребно плоский живот. Ну, просто непотребно плоский. И еще эти волосы, убегающие тонкой струйкой под край полотенца... А загар! Где так можно было загореть, если он утверждал, что ни шагу этим летом не сделал из города?
Нет, пожалуй, она погорячилась, сказав, что спокойно переживет, если он с какой-нибудь шлюшкой станет голышом скакать по квартире. Погорячилась однозначно. Но отступать некуда, уходить тоже, приходилось врать напропалую.