Осень на Луне - стр. 4

Ведь если бы со мной была собака, то ни чего этого бы не было, с собакой они не забирают, и я бы спокойно дошел до дома. А у меня тогда был огромный, мощный, черный дог: «Против Тома нет приема, если нет другого Тома» – звали его, как вы догадались, Том.

Так вот, мокрый, грязный, я лежал на асфальте неизвестно где и звал собаку. И собака пришла, ткнулась в меня носом, горячим языком слизывая с лица слезы, и говорит: «Чего ты хочешь?» Это была не моя, а другая, тоже крупная, но лохматая и белая собака. Это была – Собака!

Я встал, несмотря на усталость, и поздоровался с ней: «Здравствуй, Главный Пес! Спасибо, что ты снова пришел ко мне. Отведи меня, пожалуйста, домой!» И мы пошли, разговаривая по дороге, и добрались до дома, думаю, что самой короткой дорогой. Моя черная большая собака ушла спать под стол, а мы с белой устроились на собачей подстилке, и я снова, как в детстве, слушал и смотрел чудесные сказки. Мы сидели у костра, мы охотились, да разве расскажешь обо всех приключениях, но всегда мы были вместе, – всегда была собака.

Наутро я открыл дверь, и белая собака, – уже просто собака, – ушла.

А в гостях у меня в ту ночь был сам Главный Пес, общесобачья индивидуальность, «собачьность», некто вполне разумный, давний друг и спутник Человека – СОБАКА, КОТОРАЯ УМЕЕТ ГОВОРИТЬ.

Мой дедушка был страстным охотником: с восьми лет брал меня на охоту, а в шестнадцать подарил ружье, и всегда у нас были собаки.

Мой черный дог, несмотря на то, что прошел все курсы служебного собаководства, в основном, был собакой охотничьей: я брал его с собой в лес, и он мне приносил уток. Он сплавлялся вместе со мной на плотах и даже ехал на крыше поезда. И вот, наконец, мы отправились с ним ловить мамонта.

Это была серьезная экспедиция. Есть авторитетные свидетельства, а так же многочисленные рассказы аборигенов о том, что в 20-х годах 20-го века в марийской тайге видели мамонта. Мне, например, мариец – собиратель сосновой смолы – показывал покинутую деревню и говорил: «Очень большой лохматый все время приходил, и все топтал, пришлось людям уйти. Этот большой – Обло зовут, под землей живет…»

А ведь в «Марийке» столько карстовых провалов и озер, – значит, есть под землей и огромные пустоты, пещеры. Кто там живет, ни туда ли мамонты ушли?

Вообще-то, марийцы народ суеверный, у них в лесах и лешие, и водяные, и оборотни водятся. С нами, в этом смысле, где-то на 7-й день путешествия, приключилось нечто весьма забавное.

Наша экспедиция состояла из меня, двух моих друзей, и, конечно, с нами была собака. Мы шли с тяжелыми рюкзаками, и ружье висело на шее. Была ранняя весна, неустойчивая холодная погода, иногда даже шел снег. Когда по лесному завалу мы переходили небольшую, но стремительно бурлящую речку, мой пес сорвался туда – в черную ледяную воду…

Все обошлось, мы его достали, но Черный так дрожал от холода, аж посинел. Недолго думая, я выдернул из-под клапана рюкзака меховую (летную) куртку и надел на собаку. Куртка еле сошлась на его могучей груди, а в талии болталась, тогда я затянул ее своим ремнем, на котором так и остался висеть большей охотничий нож. И пес, согревшись, радостно побежал вверх, на речной обрыв.