Оператор моего настроения - стр. 27
– Елизавета Павловна, посмотрите ее, пожалуйста. Я заплачу сколько скажете.
А-а-а!!! Нет! Зачем ты так со мной? Зачем делаешь так больно? Почему не можешь просто попросить, а бьешь наотмашь? Горло сводит, будто его сдавили тисками, и оно не слушается, не даёт нормально что-то сказать.
– Посиди здесь, Максим.
Надеваю перчатки, осторожно поднимаю запаршивленную бродяжку и ухожу с ней в кабинет, чтобы там, за закрытой дверью, осмотреть кошку и дать себе разреветься без свидетелей. Слезы текут по щекам, я никак не могу сконцентрироваться на том, что делаю, и лишь появление Алины, пришедшей на помощь, выцарапывает меня обратно и заставляет взять себя в руки. Девочка тихонько всхлипывает, делая пометки в карточке, и ревёт в голос, когда кот жалобно мяукает на мое прикосновение к его задним лапам.
– Алина, вытри сопли! – рычу на нее, хотя сама держусь из каких-то последних сил и едва успеваю смаргивать стоящие в глазах слезы.
Не лучший показатель примера и профессионализма, но в одиночку мне не справиться. Ввожу коту – хоть и кастрированному, но все же коту, – обезболивающее, после несём его в рентген-кабинет, где требую у ревущей девочки отвечать на вопросы, что нужно делать, если у животного перебиты лапы и какие бывают виды переломов. Дальше заставляю подойти и помогать уже делом, а не сдавленным воем из-за спины.
– Держи. Держи, кому говорю! Не бойся, он тебя не укусит. Умница. Запоминай, как я накладываю повязку. Видишь? Вот так фиксируешь, но не перетуживаешь. Алина! Давай я с этим закончу, а ты самостоятельно промоешь котику уши и глаз? Не бойся, я подскажу. Умница. Все правильно делаешь. Не торопись. Молодец.
– Елизавета Павловна, а он поправится? – всхлипывая по-новой, Алина на нервах по сотому кругу натирает стол дезинфицирующим раствором.
– Вытри слезы, дурочка, конечно поправится, – улыбаюсь ей, укладывая кота в клетку. – В понедельник придёшь, он тебе хвостиком махать будет.
– Правда?
– Правда. Заканчивай уже чистоту наводить, иди умывайся и едь домой. Если хочешь, мы с тобой вместе этого пирата лечить будем.
– А можно?
– Можно. Считай, что это будет твоей практикой, – отбираю тряпку и мягко подталкиваю к дверям. – Все, иди. Я сейчас карточку заполню и тоже поеду.
– А…
– Утром Миша придет, я ему оставлю записку, чтобы присмотрел. Не переживай. Миша у нас такой кошатник, о-о-о! Уж когму-кому, а Пирату с ним не о чем переживать. Все. Умываться и такси. Домой! Домой, говорю!
Провожаю Алину до служебного выхода, улыбаясь ее неподдельному желанию остаться в клинике на ночь. Сама так же переживала за свою первую прооперированную собаку, да и потом частенько задерживалась чуть не до утра – боялась уехать и доверить ночной смене своих пациентов. Дергалась, не могла уснуть, а утром летела в клинику ни свет ни заря.
– До понедельника, – машу девушке, закрываю дверь и несколько минут собираюсь с силами, чтобы вернуться в зал приемной, где на диванчике, скрючившись и уронив голову на сгиб локтя, спит Максим. – Глупенький мальчишка.
Не удержавшись, провожу ладонью по его щеке, трогаю волосы, и осторожно трясу за плечо.
– Макс. Макс. Максим…
– А? – дернувшись, трет глаза, озираясь по сторонам, словно не помнит где находится и как здесь оказался, а увидев меня, резко отводит взгляд в сторону и бурчит. – Чё моя кошка?