Олька - стр. 38
Глаза Глеба впервые блеснули, когда она изложила эту свою простую идею. Они сидели на веранде, с единственным выходом из его кабинета. Его собственный Малый Строченновский, куда он сбегал время от времени, отключая телефон. Сидели в плетеных креслах из фальшивого пластикового ротанга. Перед ними, за огромным зданием бывшего цеха открывавшего уголок реки и железнодорожный мост шумела золотая июльская Москва.
– А ты хороша, рыжая! Сама сообразила? У тебя талант, – в голосе читалось уважение, на лице застыло странное выражение, будто он впервые увидел ее. Зрачки чуть расширились, и она заметила в них, что то, что совсем не напоминало обычную сосредоточенность. Олька пожала плечами и улыбнулась, если бы он видел, как она чертила кривые линии на грязной салфетке на кухне съемной квартиры, по левую руку рюмка коньяка, а справа Кристина с рассказами об очередных друзьях. О ненависти, которую те щедро оплачивали. Как оказалось, совершенно чужой и далекой ненависти, которая теперь совсем не трогала. Если бы он видел тот момент, когда части пазла наконец сошлись. Тогда Олька на радостях даже позвонила Надьке из Костомукши. Но потомственная грибница сбросила вызов, а в ответ невразумительно написала, что разводится со своим кренделем и астральное окно у нее временно закрыто. Посоветоваться с высшими силами не получилось, зато Олькина простая схема Глебу пришлась по душе, решив что-то в ее судьбе. Четко поделив ее жизнь на «до» и «после». В плетенном ненастоящем кресле в тени цеха, заслонявшего обычную суету. Мрачного здания, на кровле которого росла худосочная поросль, еле державшаяся за жизнь.
Вздохнув, она вытянула руку в тонкой перчатке. Снежинки падали в сложенную лодочкой ладонь. Глеб не сказал ничего о чем-то важном для нее, а ведь хотел, она это чувствовала. Привычно бросив взгляд поверх домов, она повернула в проулок. Малый Строченовский проезд дом сорок один.
В воротах ее встретил заплаканный Димочка. Одинокая фигурка в коротких брючках среди мерзкой московской зимы. Из штанин торчали синие щиколотки. На лице расплывалось горе.
– Ольга Владимировна! – растягивая букву «в» в Ольгином отчестве произнес он, – Ольга В-в-владимиров-в-вна! Хорошо, что в-в-вы пришли.
По-бабьи всхлипывая, он ткнулся ей в плечо. Обнял, зарылся щенком в мягкий мех. Снег сыпал на них белыми хлопьями с серого неба. Ошеломленная Олька погладила Димочку по голове.
– Что случилось, Дим?
Сосед прекратил всхлипывать и засопел.
– Кися Пися умер… Убили, – глухо произнес он. Помолчав добавил, – у вас духи новые.
– Монталь, – сказала Олька. Глянув на убитого горем соседа, она оставила незаданные вопросы на потом. Подхватив еле переставляющего ноги Димочку, вошла в ворота. Сквозь его тонкий пуховичок чувствовалась слабая ручка. Димочка тоненько скулил и всхлипывал. Решительно поддерживая его, она шагала вперед. Они прошли вдоль стены с хмурыми темными окнами, мимо умерших люпинов черным сухостоем торчавшими из снега и повернули за угол.
Во дворе уже все было готово к похоронам. Лежала яркая обувная коробка, стояла лопата, рядом мрачно слонялся дядь Женя.
– Привет, красавица, – грустно поздоровался он.
– Привет, дядь Жень, что случилось-то?
– Котика нашего, какая-то блядь стрельнула.
Они сидели с Аллой Матвеевной в старой беседке у накрытого на старом чистеньком полотенце поминального обеда и молча смотрели, как Димочка с дядь Женей долбят могилу коту. Зимние похороны всегда мука. И для покойного и для провожающих. Промерзшая земля откалывалась темным непрозрачным стеклом, а иногда и совсем не отходила, шла белыми росчерками царапин. Одетый в старую синюю куртку дядь Жень тяжело крякал, опуская лопату, Димочка суетился вокруг него, создавая больше суеты, чем помогая.