Окрашенное портвейном (сборник) - стр. 21
– И передай всему дружественному болгарскому народу наш коммунистический привет. Короче, «Рот фронт», – Михал Абрамыч поднял левую руку с пальцами сжатыми в кулак, а правой аккуратно поднес стакан портвейна ко рту.
– Ну, ты завернул, Абрамыч, – восхитился Василий Фомич. – Тебе надо бы было с Юркой ехать, а не Петровичу. Он там нажрется, и спать пойдет или рыбу ловить. Ты бы такой «рот фронт» устроил в Болгарии. Всех бы уложил, а сам бы бодрячком остался.
– Надо бы, – печально согласился Михал Абрамыч, – но не могу. Партия считает, что я здесь нужнее. Она мне так и говорит: «Не уезжай».
– Кто говорит? – не понял Иван Иваныч.
– Партия, мудила, говорит. Партия.
– Теперь понял. Обзываться только зачем? – обиделся Иван Иваныч.
– Я тебя обозвал мудилой только потому, что ты не слышишь голоса партии, потому что она с тобой говорить не хочет, а я с ней каждый день беседы веду. Вот сейчас она вопрошает: «А все ли вы сделали товарищи для торжественных проводов нашего Юрия Иваныча в дружественную нам…, – Михал Абрамыч запнулся
– … Болгарию, – подсказал я.
– … Болгарию, – закончил он.
Голосу партии отказать не мог. Я не только дал денег, но и сам сбегал в магазин. Как никак посланец страны мирного атома.
Маняша, добрая душа, привезла чемодан в школу. Она всю ночь просидела на диване в мастерской, терпеливо дожидаясь моего пробуждения. Когда я проснулся, протянула мне чистые вещи и коротко сказала: «Переоденься, скотина». Обижаться я не стал, молча взял одежду и переоделся.
– Все, поехали, – сказала она, бегло оценив мой внешний вид.
– Ты, что поедешь со мной на вокзал?
– Нет. Я просто хочу побыстрее от тебя избавиться, хотя бы на две недели.
Я не огорчился, так как во рту была ужасная сухость, а в голову словно навертели шурупов. Но все же сумел оценить ситуацию, прикинув, где смогу перехватить хотя бы пивка.
– Что ж, – сказал, изображая огорчение. – И впрямь ни к чему нам долгие проводы. Ты уж извини меня за вчерашнее, не мог мужикам отказать, а от жары разморило. Билет и загранпаспорт при мне.
Для пущей убедительности похлопал себя по карманам.
– Список покупок лежит в кармашке чемодана. Не забудь.
– Я его и так наизусть помню.
Эта была сущая правда. С того дня, как Маняша узнала, что я еду за границу, она занялась составлением списка вещей, которые необходимо будет купить. Список ежедневно менялся и уточнялся, но структура его оставалась неизменной: для семьи, для родственников, для друзей. «Слушай, – говорила она. – Совсем забыли про Ленку. Она нам набор открыток из ГДР в прошлом году привезла. Некрасиво получается». «Давай и я ей открытки привезу с видами Болгарии. Дешево, а Ленке будет приятно» – предлагал я. «Что ж, заложим на нее один лев, – задумчиво соглашалась Маняша. – А, может, тебе подарят открытки, – размышляла она дальше. – Должен кто-то тебе подарить открытки, тогда бюджет перекраивать не надо». «Обязательно подарят», – соглашался я. Потом звонила моя мама, говорила, что передумала и просила вместо кофточки на ту же сумму привезти чайный сервиз. «На маму мы заложили двадцать левов. Ты уверен, что этих денег хватит на сервиз? – с беспокойством спрашивала меня жена. – Ах, что я говорю. Какая, я эгоистка. Если не хватит, что-нибудь не купишь мне или себе», – тут же добавляла она.