Око за око - стр. 24
– Миттлотос? Это же очень просто! Берется мед, лучше всего горный, чеснок, протертый сыр, все смешивается – и миттлотос готов!
– А пирожки, которыми славится Аттика, печь умеешь?
– Обижаешь, господин!
– И соленые, и сладкие? – продолжал допытываться Эвбулид.
– Поверь, твой гость будет очень доволен!
– А кикеон?![38] Сумеешь ли ты удивить его, иноземца, настоящим эллинским кикеоном?
– Он будет благодарить богов, что впервые попробовал его в твоем доме!
– Если ты готовишь так же сладко, как и говоришь, то подойдешь мне! Сколько ты стоишь?
– Две драхмы в день, господин! – поклонился повар.
– Хорошо, получишь свои драхмы, если только не обманешь и не съешь сам больше, чем на обол!
Внимание Эвбулида привлек торговец диковинными животными, перед которым резво прыгали смешные обезьянки, ползали черепахи и огромным живым букетом прохаживался распустивший свой пышный хвост павлин.
«А не купить ли мне эту птицу? Вот удивится Квинт и обрадуются дети! А что – куплю!» – решил он и обратился к повару:
– Сейчас я куплю павлина, и ты отправишься с ним ко мне домой!
– Мне можно относить продукты? – напомнил Армен, сгибаясь под тяжестью корзин.
– Нет! – ответил Эвбулид, подумав, что такой день должен быть праздничным и для его раба. – Сегодня я найму носильщиков. А ты пойдешь со мной на сомату![39]
2. Купец из Пергама
Несмотря на то что по пути на сомату Эвбулид задержался в винном ряду, где из множества сортов отобрал лучшие, завезенные с островов Фасоса и Хиоса, а потом с Арменом, который не знал, куда девать непривычно свободные руки, заглянул к торговцам сладостями, когда они подошли к сомате, торговля рабами еще не началась.
Поглядеть на рабов, оценить привоз этого месяца было невозможно: их, ожидавших своей дальнейшей судьбы, закрывала плотная стена покупателей и зевак.
На ступеньках «камня продажи», так назывался высокий помост посреди соматы, были видны только глашатаи и агораномы. Глашатаи молчали, набираясь сил перед нелегкой работой. Агораномы смеялись и о чем-то спорили, бросая по сторонам цепкие взгляды.
Чтобы отвлечься, унять поднявшуюся во всем теле дрожь, Эвбулид отошел в край огороженной забором соматы, где торговали кандалами, наручниками для рабов и домашней утварью. Он подержал в руках привычные для каждого дома зеркала в виде плоских дисков. Приценился к старинным: массивным, с ручками, украшенными золотом и серебром, – такие бережно хранят даже в богатых домах и передают по наследству как самую дорогую вещь.
У лавки невысокого скуластого купца с умными, насмешливыми глазами, спросил, сколько стоит ваза с вошедшим недавно в моду рельефом. Ваза была покрыта лаком тусклого, но приятно ласкающего глаза коричневатого цвета.
– Три драхмы! Нравится? – спросил купец и щелкнул ногтем по краешку вазы. – Какая тонкая работа, а? Обрати внимание: плечи и горлышко, как у двенадцатилетней красавицы! А роспись? Что скажешь об этой позолоте? А эти удивительные точечки? Разве ты найдешь что-нибудь подобное на своей агоре? Такими вазами можно украшать только дворцы правителей Египта и Понта, и, клянусь Никой, они радуют сегодня взоры царя Птолемея и Митридата Понтийского!
– Я куплю, но только в другой раз… – оглянулся на «камень продажи» Эвбулид.
Купец перехватил его взгляд и понимающе улыбнулся.