Огненное сердце - стр. 4
Ее иссиня-черные длинные волосы легкими волнами разбросаны по спине. Мои глаза рассматривают ее тело, отмечая хрупкое телосложение. Кончики волос, словно занавес, скрывающий ее ото всех, достигают оголенной поясницы и небольшой спинки стула, прячущей изгиб ягодиц.
Свет меняется на темно-синий, и девушка начинает петь. Она протягивает слово глубоким голосом, пробирающим до мурашек.
Я выпрямляюсь.
У меня такое ощущение, что с помощью одной ноты она ухватилась за мое сердце.
Она продолжает петь и брать аккорды на гитаре, очертания которой видны все сильнее, потому что стул начинает вращаться, открывая взору зрителя все больше деталей.
Меланхоличная мелодия сливается в странном томном танце с ее невероятным голосом, отдающим хрипотцой. Тоска и грубое отчаяние пропитывают каждую строчку, слетающую с губ. Эти эмоции бьют меня в грудь с такой силой, что вызывают онемение, но в то же время – жар, который растапливает орган, переставший нормально биться еще осенью. Вместо льда сердце покрывается инеем.
Когда девушка поворачивается к нам лицом, вдох застревает у меня в груди.
Она обнаженная.
Ее прикрывает лишь гитара, струны которой она перебирает с такой нежностью, словно прикасается к хрусталю. Свет играет на гладкой коже плеч, изгибе груди и длинных ногах, закинутых одна на другую.
– Вот черт, – вырывается из Нила. Он первый приходит в себя.
Люк довольно усмехается.
– Ура, я знал, что в итоге этот вечер придется мне по душе.
– Нил, выбирай, когда я тебя придушу: прямо сейчас или дождемся конца этого «классного» шоу? – чуть ли не рычит Марк.
А я все еще не могу вспомнить, как говорить, потому что во мне проигрывается каждая нота, каждое слово, которое дарит зрителю эта незнакомка. Моя ладонь накрывает сердце, ведь еще немного – и оно пробьет грудь так же сильно, как она бьет по струнам во время эмоционального припева.
Я встаю со своего места и двигаюсь к сцене, ведомый каким-то притяжением или заклинанием.
Кто она? Сирена?
Если так, то я не виню глупых моряков, которые попадали в сети таких женщин. Ведь я сам готов пасть.
Больше всего на свете мне хочется увидеть ее лицо, скрытое маской в виде узора снежинки. Когда я оказываюсь напротив сцены, она распахивает глаза, будто почувствовав, что за ней слишком пристально наблюдают.
Я стою недостаточно близко, но даже отсюда могу увидеть, как под изгибом гитары грудная клетка девушки начинает вздыматься быстрее. Ее слегка смуглая кожа отливает золотом под софитом. Она прекрасна.
Прекрасна, как драгоценный камень, сияющий в лучах солнца.
Ее глаза, похожие на темные омуты, встречаются с моим взглядом.
И, клянусь, мои колени почти не подкашиваются.
Она путается в словах и берет неверный аккорд, продолжая непрерывно смотреть на меня. Почему теперь она не кажется мне незнакомкой? Это глупо, я бы запомнил этот голос, если бы хоть раз услышал его. Я бы запомнил эту девушку, так ведь?
Когда выступление заканчивается, она вновь разворачивается спиной к зрителю. Ее плечи опускаются и поднимаются в быстром темпе, будто она пытается отдышаться. Свет начинает медленно затухать, а я снова скольжу глазами по изящному телу, останавливаясь на обнаженной спине.
Когда бар погружается в темноту, давая ей время покинуть сцену, я закрываю глаза и запечатлеваю в памяти родинку в виде сердца на левой стороне ее поясницы.