Огненное сердце - стр. 3

– Так и почему мы не могли пойти в «Пей или уходи». – Марк еще сильнее хмурит свое итак вечно хмурое лицо.

– Возможно, потому что Мередит не одобрила бы стриптизерш? – усмехается Люк, крутя в руках подставку под пиво.

– У нас и здесь не будет стриптизерш, угомонись уже. – Марк пинает его под столом.

– Да, иначе Лили накажет Марка и запрет его в загоне с Пушинкой.

Как только слова вырываются из моего рта, у меня скручивает живот. Боже, Пушинка всего лишь коза. Просто коза, которая чуть не оборвала две жизни.

Я скрываю жжение и пульсирующую боль в голове за яркой улыбкой, адресованной Марку.

Его хмурый лоб разглаживается, а тень улыбки смягчает черты лица, как и всегда бывает, когда он думает о своей будущей жене, являющейся огромным счастливым розовым шаром.

– Да, она определенно это сделает.

– Мы не могли пойти в «Пей или уходи», потому что это единственный бар Флэйминга, и Мередит с нашего детства работает там официанткой.

Правда, эта женщина приносила нам молочные коктейли, когда родители брали нас с собой, а теперь наливает пиво.

– И что? – все еще не понимает Марк.

Мой брат ненавидит перемены. Он любит, чтобы все было понятно, практично и удобно. И желательно, чтобы так было на протяжении столетий.

– Если ты хочешь праздновать свой мальчишник по соседству с юбилеем нашей учительницы из начальной школы, то вперед, мы можем вернуться.

– Сколько лет исполнилось миссис Абрамс?

Нил потирает висок.

– Сто пять?

Марк пропускает смешок и взмахивает рукой.

– Ладно, ладно, я понял.

– Ну а если серьезно, то здесь обещают какую-то классную шоу-программу. Должно быть интересно.

– Я просто надеюсь, что это не какой-нибудь вечер монополии для пенсионеров, – вздыхает Люк, зевая.

К нам подходит официантка, и мы делаем заказ. Люк чуть ли не до посинения спорит с Марком, что ему уже можно пиво.

– Вы с Томасом напивались, когда вам было меньше лет, чем мне! – злится он. – Я помню, как вы в пьяном угаре катались на коровах, а потом папа бегал за вами с ремнем.

Марк пригвождает его взглядом к месту.

– Это другое.

Я пытаюсь держать максимально серьезное лицо, хотя меня пробирает смех от воспоминаний об этом случае. Гарри тогда тоже был с нами и выступал в роли судьи. Я победил.

– Это были не коровы, а мулы. Поэтому да, это совсем другое.

В конце концов они договариваются на один бокал. Потом этот маленький засранец проворачивает то же самое со мной, и в итоге спустя пятнадцать минут перед ним стоят две пинты пива.

– Он обвел вас вокруг пальца, – улыбается Нил.

– Наша сестра обводит тебя вокруг пальца каждый день, но мы об этом молчим, – говорим мы с братьями в унисон, а затем понимающе ухмыляемся друг другу.

У нас может быть разница в годы, но в нас одна кровь. Мы настолько разные по характеру, что нашей маме нужно поставить памятник при жизни, но, в то же время, между нами есть связь, которую я чувствую каждой своей костью.

Для меня нет ничего важнее семьи. Я бы закрыл грудью каждого с фамилией Саммерс.

Мерцание света на сцене привлекает мой взгляд.

Софиты скользят по всему помещению, ослепляя, и окрашивают все в синий цвет. На мгновение зал погружается в темноту, а затем с резкой вспышкой вновь заливается светом. Самый яркий белый луч направлен на середину сцены, где теперь появилась девушка. Она сидит на высоком барном стуле спиной к зрителю.