Огненное погребение - стр. 7
АНДРЕЙ: Диктуй.
КАБАН: Сейчас (достает коммуникатор, нажимает кнопки). Я так не помню.
Москва, кладбище.
Заезжает похоронная процессия. Катафалк, несколько легковых автомобилей, похоронных автобусов нет, людей немного.
Видно, как выносят гроб, четыре венка, за гробом идут Марина, Люба, Саша, Алексей Степанович, еще несколько человек. Марина и Люба в трауре, рыдают.
Картинка меняется, вид на похоронную процессию через объектив видеокамеры, которая снимает через затемненное стекло автомобиля, припаркованного вдалеке от могилы, камера наезжает.
ГОЛОС: ЗА КАДРОМ (с легким южным акцентом): А это кто там идет с его любовницей?
ДРУГОЙ ГОЛОС: Телка какая-то. Не видел раньше.
Камера увеличивает и показывает Любу, она идет рядом с Мариной, но в отличие от нее – не плачет, у Любы спокойное лицо, время от времени она вытирает сухие глаза платком.
Комната для переговоров, большой стол красного дерева, плазменный телевизор, дорогой дизайн.
Цвета в интерьере – похоронные, металлизированные краски, красно-коричневые, с золотом, стены.
На столе стоит портрет Савелюшкина с траурной лентой.
За столом – Саша, Марина, Алексей Степанович и Николай Михайлович.
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ: Итак, господа, похоронив Артура Альбертовича, пора нам самим понять, на каком свете мы находимся.
АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ: Собрание миноритарных акционеров предлагаю считать открытым.
САША: Я не акционер. Может, я пойду?
АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ: Саша, мы тоже не акционеры. Артур все, что у нас было, оформлял на себя. У меня пять процентов в фирме и у Николая – пять, а на балансе имущество – два компьютера и автомобиль «Волга».
САША: А куда же все делось?
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ: Вот здесь мы рассчитываем на твою помощь. Ты же водитель был, всегда с Артуром, думаю, больше нашего знаешь. Ты и Марина.
МАРИНА: Не знаю я ничего. Квартира, где мы жили, на Артуре, офис этот – в аренде, на год с правом продления. Я только судилась по его делам, вот и вся юридическая помощь. Смешно сказать, пять лет с ним, не знаю ничего.
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ: Говорил я покойному, надо «в белую» работать, закончилось время. Давно говорил.
АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ: Практически все свои активы Артур вложил в землю. Два участка в Москве, под застройку. Семь десятых и полтора гектара.
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ: У него еще в Жуковке участок, и в Геленджике дом.
МАРИНА: Давайте сначала определимся, для кого мы выясняем. Все имущество – не наше. Дочь объявилась. В гости к папе приехала, познакомиться, случайно захватила с собой свидетельство о браке между Артуром и ее мамой, Екатериной Григорьевной Мурши. И как результат этого брака – свидетельство о рождении Савелюшкиной Любови Артуровны. И паспорт.
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ: Марина, я тебя понимаю. Ты с ней общаешься, она в твоей квартире живет. Что Люба думает, наследница?
МАРИНА: Николай Михайлович, у меня квартира своя, отцовская, в Химках. А Люба пускай хоть завтра открывает наследство, через полгода получит эту, на Остоженке, в собственность. Я завтра перееду.
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ: Это она тебе так говорит? Съезжай – и все на этом?
МАРИНА: Да не говорит она ничего. Спать я там не могу, все время кошмары снятся. То Артур окровавленный, то вообще не пойми что, просыпаюсь полумертвая, как и не спала.
АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ: Может быть, попьешь что-нибудь успокаивающее?