Одна нога здесь… Книга третья - стр. 9
Отовсюду послышалось смешливое фырканье.
– Ну, ты скажешь! Они взрослых не задирают! Правда, там есть один. Сволочь ещё та. Рябуха его зовут. Он всякую подлянку сделать может. Ему и взрослые не указ. Толстый такой, и нос, как слива. Если увидишь, так сразу узнаешь. Да и не узнаешь, так он сам скажется, какую-нибудь гадость отмочит.
– Тогда отведает вот этого! – Яромилыч воинственно махнул палочкой.
– Здорово бы! – хмыкнули ребята. – Ты, если чего, и от нас тогда навешай ему.
– Ну, внучата, бывайте. Пойду. А про уговор наш помните. Как только что решится, я вас сразу на подмогу кликну.
Кивнув на прощанье, он зашагал по проулку дальше, а Жучка, весело подпрыгнув, припустила догонять хозяина.
Глядя им вослед, Хмылко цокнул языком:
– Не, мужики, вы думайте, что хотите, а только все-таки это был чёрный городошник.
– Точно, городошник! – согласились остальные. – И собака у него колдовская, ни разу не гавкнула.
– Но, хороший городошник! – Хмылко вздел указательный палец вверх и многозначительно им потряс, – Правильный! Который за нас, за мальчишек!
ГЛАВА 2
Записки Хатэтуримо
Начаты в неизвестно какой день. Местность, где-то очень далеко от Ниппон.7
Запись 11. «Я не перестаю славить несравненную красавицу Аматэрасу8, Светлую Богиню, милостиво являющую мне свой лучезарный лик и в этой дикой стране, моля Её о здоровье и долголетии моего Государя, Владыку Белой Горы, Повелителя Священной Ниппон!
Эти записи я решил сделать, ибо впал в отчаяние, и уже не надеюсь увидеть, как благословенная Ниппон украшается по весне в убранство цветущей сакуры… Я в печали и всё чаще задумываюсь о сэпукку9… Одно только и останавливает: а кто мне окажет честь и отрубит голову, когда я вскрою свой живот? Ведь здесь ни друга нет, ни верного слуги… А варвары не имеют ни малейшего представления о таком уходе из жизни, считая подобное грехом. Только это, да ещё мысли о Митикоси удерживают меня в мире живых.
На тот случай, если в деле моем мне так и не будет дарована удача, и бумаги эти так и останутся здесь, я, веря, что отыщется хоть кто-то, кому станет это интересно, поведаю грустную историю Хатэтуримо. От начала, и, возможно, до самого конца…
О, Аматэрасу! Я запомню тот день навсегда… Утром, как обычно, мы дежурили на страже у покоев нашего Божественного Государя, Императора всея Ниппон, изображая собой две неподвижные статуи. Работа привычная для закаленного телом и духом самурая. Только и дела, что стой навытяжку с катаной наголо да с копьем в руке, и старательно пучь глаза, чтоб поужасней выглядеть. Не знаю, как получалось у меня лично, но Ибонаки, мой бессменный напарник, смотрелся воистину страшно, словно сам Такэхая-Суса-но-о-но Микато10, собирающийся на битву с длинноносыми лешими «тэнгу»! Как несравненная Митикоси обратила своё внимания в сторону столь страхолюдных стражей? Ибонаки стоял справа, я – слева, за нашими спинами – Личные Покои Государя, а перед нами располагалась Большая Приемная Зала, вся устланная циновками. В Залу вели восемь входов, прикрытых богатыми расписными ширмами. Я от натужных усилий изобразить почти божественный гнев у себя на лице (исключительно с целью угодить Государю, и отпугнуть от его покоев вечно голодных духов «гаки» и ужасных демонов «аманодзяку»), не сразу заметил, что из приоткрывшейся в дальнем углу ширмы, на меня уставились, сияющие словно небесные камни, два прекрасных глаза. Точнее сказать, я бы их так и не заметил, если бы не Ибонаки. Он вдруг, чтобы привлечь мое внимание, издал смешной звук «пст!». Я удивился: «С чего бы это Ибонаки стал вести себя столь непотребно, стоя на таком ответственном посту?» Не шелохнув закаменевшим лицом, я с трудом скосил глаза в его сторону, и издал неопределенное мычание, которое он должен был понять как вопрос: «чего тебе?» Ибонаки тоже не смотрел в мою сторону, он просто шевельнул усом, указывая направление. Я всмотрелся и увидел Митикоси. Нет, не так. Я не знал, что это Митикоси. Более того, я вообще не знал, кто такая Митикоси, даже и имени такого не слыхивал прежде. Но то, что это прекрасная девушка, я понял сразу, хотя и увидел лишь глаза. Увидел, и сразу полюбил! Это бывает только у нас, у ниппонцев, северным варварам такая любовь не известна. Но я отвлекся. Заметив, что я обратил внимание на нее, она, тихонько засмеялась и прикрыла ширму. Это видение так сильно взволновало меня, что я уже больше не мог находится наедине со своими мыслями, и пошёл на страшное нарушение правил. Кончиком церемониального копья я нацарапал на полу иероглифы «кто это?». Ибонаки последовал моему примеру, должно быть, поняв, что творится в моей душе. Истинный друг! Он написал: «Хатэтуримо, ты необразованная горная обезьяна, если не знаешь, кто это! Это же племянница Государя, несравненная Митикоси! её только вчера привезли из префектуры Тояма!» Я ответствовал: «Я пропал, Ибонаки! Мое сердце отныне принадлежит ей одной!» В ответ же получил следующее: «Да, ты пропал. Господин никогда не отдаст свою племянницу за безродного самурая. Лучше выкинь её из головы». «О нет! – начертал я, – Это свыше моих сил! Сейчас я сложу хайку!» Ибонаки спешно ответил: «Не надо!» Но меня было не удержать, и я принялся выводить: