Одиннадцатое княжество - стр. 4

Эта распространенная точка зрения, конечно, не разделялась моей матерью, которая считала себя обязанной чтить договоренности Содружества. Даже если это означало отправить в ряды Защитников собственную дочь.

– Просто никого больше к этому не готовили, – слукавила я.

– Неужели никто не хочет стать Защитником княжеств? – удивился парень, сделав такое лицо, от которого мне стало немного стыдно за свою ложь. – У нас очереди стоят. Родители платят большие деньги наставникам, чтобы обеспечить своим чадам место в Ворогате.

– А чего еще ты ждал от огородников? – рассмеялась третья, с волшебными золотыми волосами.

Ее голос, лицо и весь образ были настолько милыми и по-детски наивными, что совершенно не сочетались с тем, что она сказала. Я замялась, не зная, пыталась ли она меня оскорбить. Но она одарила меня добрейшей улыбкой и добавила:

– Не в обиду! Все вас так называют. Я – Злата.

Ну конечно, Злата, как же еще могли звать златовласку?

– Я не обиделась, – ответила я как можно серьезнее.

Все-таки не на гуляния отправляемся.

– Это Дан и Нальга, – продолжила она, указывая на других двоих, – они из первого княжества, а я из седьмого.

– Мира, – представилась я и выглянула наружу, где мама все еще общалась с Защитником, руководившим сбором новичков.

Она не смотрела в мою сторону и выглядела такой же, как всегда, когда общалась с приезжими – статной, отрешенно-приветливой, словно между ней и миром стоял невидимый щит. Сердце болезненно сжалось: вот он – день, к которому она меня готовила два последних года. Учила читать между строк, бегать без следов, не терять равновесия, видеть путь там, где нет троп.

Глаза защипало, в горле застыл ком. Тело съежилось, будто обмотанное невидимыми нитями, тянувшими назад к дому. Сейчас я впервые покину его на целых два года. А может, и навсегда.

Вдали, в тени деревьев, показалась знакомая широкоплечая фигура. Дарен стоял в глубине сада, прислонившись спиной к широкому стволу. В ясных голубых глазах читалась грусть, но и искренняя гордость за меня. Штаны небрежно подвернуты, рабочая рубаха топорщилась на плечах. Точно такой, каким был всегда. Когда вместе смеялись и плакали, лечили разбитые коленки, работали от зари до зари. Он оставался здесь, как и все, что я знала до этого.

Дарен взмахнул рукой, прощаясь. Я постаралась улыбнуться, но его вид – родной до невыносимости – и это простое движение легли тяжестью на грудь. Это последнее, что я запомню о доме после стольких лет, проведенных здесь.

Один короткий взмах руки.

Дело было сделано, я уехала. Изводить себя мыслями о доме, и о том, кого я там оставила, было теперь без толку. Да это и не получалось. Ехать в телеге с крытым верхом само по себе оказалось намного тяжелее, чем я представляла. Всю дорогу нас сильно трясло, было жарко и нестерпимо душно, а остановок обоз почти не делал. Лишь две короткие передышки у реки, чтобы напоить лошадей и набрать воды. Да и кормили только раз, во время единственной длительной остановки на одной из лесгорских застав. Хотя в такую жару голод не слишком мучил, все же, когда мы прибыли, было бесконечно приятно просто выйти на твердую землю и размяться.

Я огляделась. Вид заставы потрясал. В груди что-то сжалось от ее гордого величия и безмолвной силы. Массивная каменная крепость, без излишеств, как серый исполин, возвышалась над землей не меньше чем на пятнадцать аршин. Ровные стены, сложенные из грубых плит, казалось, помнили дни давних сражений. На камне темнели следы мха и дождей. Узкие бойницы в верхнем ярусе пропускали тонкие лучи света. Над воротами висела черная доска с выжженным клеймом: «Пограничная Застава». Под ней – тяжелые дубовые створки, обитые железными, потемневшими от времени и сажи скобами.