Очень страшная книга Уланы Зориной. Вечный покой. Зарисовки безумного мастера - стр. 6

Некогда тихонько шептавшиеся влюблённые, резко отпрянули друг от друга. Надулись. Нахмурились. В каком-то купе захныкали дети. А в начале вагона недовольно заёрзал нервный старик. Забурчал. Замотал косматыми лохмами. Рядом сидящие женщины заворчали. Куда делось то радостное настроение в ожидании приближающегося праздника? Та приятная суета меж туго набитыми сумками? Растерянные улыбки… Быстрые выжидающие взгляды… Даже запахи притупились.

Повсюду витавшие ароматы вкусных копчёностей, лоснящихся от обилия жира, словно угасли. Щекочущее нос, вездесущее благоухание цитрусовых, незыблемый символ конца года, будто пропал. Выветрился. Огненным всполохом оранжевой свежести смешался со тьмой. Вязкой, тягучей, пугающей.

Напряжение в воздухе набухало, пульсировало, заполняло вагон негативными эманациями первозданного хаоса.

Помотав головой, Велиана поморщилась. Морок прошёл, отступил. Выпустил из своих цепких объятий чувствительный разум. Облегчённо вздохнув, Велиана внимательно оглядела попутчиков.

Мужчина молчал. Он даже не скинул дублёнку. На полу под ним уже скопилась целая лужа погибших снежинок. Однако его это не беспокоило.

«Наверное, очень замёрз, не согрелся ещё», – подумала девушка и повернулась к ребёнку. И вздрогнула.

Немигающим мертвенным взглядом он смотрел на неё. Если бы не пугающая бледность детского личика, его можно было принять за цыгана, но нет. В тонких прямых чертах мальчика сквозило какое-то благородство.

О таких говорят… «аристократичная внешность».

Глаза же его зажглись интересом.

– Привет, – улыбнулась ему Велиана, – Тебя как зовут?

– К… Кирилл, – мальчик запнулся. А может, это просто от холода дрогнул голос.

– Приятно познакомиться, Кирилл, а я – Велиана, – слегка потрясла девушка узенькую ладошку.

Как она ни старалась отогреть, пальцы Кирилла оставались холодными.

Она озадаченно замерла. Будто уловив перемену в её настроении, мальчик аккуратно вытянул свои руки из чужой хватки и скривил губы.

Улыбнулся, наверное. Велиана вздохнула. Что ж, у него есть отец. Какой-никакой, но всё же.

– Извините, вы не хотите раздеться, а то вон, – и она указала мужчине на лужу.

Тот, проследив за ней взглядом, даже не шелохнулся.

– Он не говорит, – ещё чуть оживился Кирилл.

Привалившись спиной к стене, он глубоко вдыхал тёплый воздух.

А народ будто проснулся. Казалось бы, на часах почти полночь, а люди, вместо того, чтобы мирно спать, вспомнили все обиды.

Вагон шумел, будто улей. Повсюду слышались вскрики, возбуждённые возгласы, плач детей. И только у них в купе царил мир.

– Что происходит? – вскинула брови девушка и повернулась к мужчине.

Насупив кустистые брови, тот сидел не дыша. Или ей это показалось. Присмотрелась. Конечно, привиделось, вон как вздымается его богатырская грудь.

Оглядев отца, она перевела взгляд на ребёнка и ахнула. Как преобразилось его лицо…

Или ей снова привиделось. Игра света и тени может быть поистине ошеломляющей.

Прикрыв глаза, мальчик, казалось, заснул. Веки его подрагивали, а на порозовевших губах блуждала улыбка. Глядя на это совершенно наивное детское личико, на округлившиеся щёчки и веер дрожащих пушистых ресниц, тоже хотелось привалиться спиной к железной стене и уснуть. Провалиться в сияющую безмятежность. Туда, где нет вьюги и холода, а на пушистой траве пасутся волшебные единороги.