Очень (не) обычная история - стр. 14

Я мотаю головой и резко отвожу глаза в сторону. Позор. Просто позор, Аня! Так рассматривать взрослого чужого мужчину, да еще и хамить ему при этом. Человек, можно сказать, спасает тебя от переохлаждения, а ты совсем неблагодарная.

— Ну все. Вроде бы согрелись. — Громов наклоняется, поднимает с пола балетки и надевает мне их на ноги. А мне сразу становится так холодно.

Он что, обиделся? В душе поселяется чувство тотальной потери. Нет, нет, нет. Я не хочу так! Пять секунд назад, несмотря на всю ситуацию, в его руках было так хорошо и уютно. А сейчас так одиноко. Холодно. Я бы даже сказала — грустно.

— Егор Владимирович, — я решаю быстро исправить эту ситуацию, — не отходите и не отпускайте меня, пожалуйста. Я боюсь, что скачусь с этой бочки, — говорю я почти приказным тоном, но при этом смотрю куда-то вниз.

— Она широкая. И если что, я словлю, — хмыкает он и делает шаг назад.

— Нет, — почти вскрикиваю я, наклоняюсь вперед и, хватая его за плечо, нагло притягиваю к себе — осмелела, блин. — Не отходите. Я буду за вас держаться.

Господи, что я творю? Сама себе поражаюсь.

Через секунду встречаюсь взглядом с Громовым. Мужчина молча подходит ближе, а я судорожно выдыхаю, чувствуя, как он сжимает мою ногу рукой и медленно ведет ею вверх, к колену. Она двигается очень осторожно, нежно поглаживая мою кожу. И в этот самый момент я вижу, как в его глазах вспыхивает ничем не прикрытая, бесстыжая, откровенная похоть.

Ой, мамочки! Я, наверное, сейчас ослепну от стыда. Щеки сразу же начинают гореть огнем. К горлу подкатывает паника.

Ну а что ты хотела, Крылова? Сама же вешаешься мужику на шею.

— Не надо. — Перехватываю его руку своей.

Спустя мгновение он послушно кивает и вскидывает ладони вверх.

— Я просто пробую, не холодные ли они. — Громов отстраняется, окидывая меня скептическим взглядом.

— И как?

Мое дыхание сбивается, я хватаюсь двумя руками за бочку. Неловкость так и дребезжит в воздухе.

— Теплые, — шумно выдыхает мужчина.

За дверью раздается какой-то шум, и я понимаю, что наконец-то наше заключение — или правильней сказать злоключение — закончено. Егор Владимирович берет меня за талию и успевает спустить на пол до того, как в погреб заходит молодая женщина, явно не скрывая своего интересного положения, а за ней охранники.

— Егор? — Она смотрит сначала на Громова, а затем на меня. — Тебя долго не было, поэтому, ты прости, но пришлось напрячь твою охрану, чтобы найти тебя. У нас осталось не так много времени.

Ее взгляд мечется между нами, а мне становится очень стыдно.

— Да. Прости, — он потирает затылок, — просто, дверь захлопнулась снаружи и…

— Доводчики сменим сегодня же, — кивает один из охранников.

— А надо было вчера! — рычит в ответ Егор Владимирович. Не глядя в мою сторону, обнимает женщину за плечи и мягко толкает ее к выходу. — Пойдем.

А я, как дура, упакованная в его пальто, остаюсь на месте и лишь провожаю их спины взглядом.

(История про Тима и Арину в книге «Заявление на увольнение»)

4.

4. 4.

Егор

— Где Тим? — спрашиваю Арину, жену своего друга. Она идет на шаг впереди меня, поглаживая огромный живот. А сам пытаюсь избавиться от оставленного позади наваждения в зеленом платье.

Ух! Как я перенервничал. Черт! Словно мне будет не тридцать восемь, а шестнадцать. Я в десятом классе, а передо мной сидит девочка, которая до умопомрачения нравится. Мне до безумия хочется поцеловать ее, но нельзя. Можно только смотреть. Смотреть, Громов! И не трогать своими лапами! Черт!