Обвиняется в измене - стр. 23
— Мам, - я осторожно смахиваю ножом нарезанный хлеб, пододвигаю шпажки и начинаю нанизывать сырное ассорти, кусочки хамона и оливки. – Мне уже девятнадцать. Государство доверило мне право голосовать, так что, думаю, со своей личной жизнью я тоже справлюсь.
Зря я открыла рот, потому что теперь внимание Инны полностью сконцентрировано на мне. Она еще раз оценивает меня взглядом, и улыбка на ее губах кажется мне… снисходительной что ли?
Спокойно, Соня.
Это просто слишком буйное воображение, помноженное на угрызения совести. Она не может знать, что ее муж вот уже которую ночь приходит к тебе в постель и делает такое…
Я слишком резко бросаю нож, и металлический лязг нарушает минутное затишье. Собираю канапе на продолговатое блюдо, извиняюсь и пробкой вылетаю на улицу, очень надеясь, что хотя бы там мне удастся пересечься с Сашей и решить насчет нашего плана побега.
Он нужен мне.
Не когда-нибудь потом, а уже сегодня, сейчас.
Пока я еще могу выталкивать Дениса из своей головы.
Господи, не зря говорят, что одержимостью, как простудой, можно заразиться от одного касания.
11. Глава десятая: Соня
Глава десятая: Соня
Вечер, несмотря на столпотворение, проходит хорошо.
Ближе к семи приезжает еще одна компания мужчин: папин младший брат и его сыновья. Старший на три года младше Дениса – сын его первой жены; младший на два года старше меня, и во всем этом море людей, не считая моих родителей, он – единственный человек, которого я могу назвать своим другом. Поэтому, как только выдается возможность, я перебираюсь к нему поближе, в соседнее плетеное кресло, и Юра тут же тянется ко мне, чтобы шепотом спросить, почему у меня такой вид, словно кто-то умер.
— Умерла, - поправляю я с иронией. – Надежда.
Он знает насчет меня и Саши, потому что видел нас вдвоем на первом свидании и пообещал не выдать секрет. А если Юра что-то обещает – это железно и навсегда. Правда, он так и не сказал, почему в тот вечер как бы между прочим бросил, что лучше мне держаться с Сашей настороже. Тогда у меня была эйфория - и эти слова быстро выветрились из головы, но как раз сейчас всплыли, словно старый утопленник.
— По-моему, тебя тут сразу три цербера стерегут… если я хоть что-то понимаю в людях.
И он как бы между делом проводит взглядом в сторону Дениса, который сидит как раз напротив каменного «бассейна», в котором мы сложили костер.
— Не понимаю, о чем ты, - говорю я, на всякий случай делая вид, что замерзла, и повыше, почти до самого носа, тяну ворот толстовки.
— Точно не понимаешь? – Юра хмыкает и присасывается к горлышку темного «Гинесса».
Я отмалчиваюсь, потому что боюсь даже представить, что мысли Дениса могут быть настолько очевидны. Хотя, когда я пару раз как бы случайно поглядывала в его сторону, он все время был занят разговорами: с моим отцом, с другими мужчинами, или вообще смотрел куда-то в сторону, но абсолютно точно ни разу на меня.
— Может, побудешь хорошим братом и вместо того, чтобы выдумывать всякие теории заговора поможешь мне сбежать с этого праздника жизни? – почти с мольбой прошу я, но прежде чем Юра успевает что-то ответить, слышу, как папа несколько раз называет мое имя.
Поднимаю голову – и он как раз что-то говорит Денису, показывая в мою сторону.
У Ван дер Мейера такой взгляд, словно он только что выиграл «Формулу – 1». Для абсолютного торжества триумфа не хватает только фонтана из взболтанного шампанского. Темные глаза пристально смотрят на меня, как на жертву, которая уже попалась, уже сидит на поводке, но еще не знает, что веревка вот-вот закончится.