Обращение в слух - стр. 35
Федя взглянул непонимающе.
– Ну кто тут у нас самый энигматический? Лёль, докладывайте. Что у вас?
– Это brioche. – Федя хотел было прийти Лёле на помощь, но та заговорила сама:
– Внешне похожа на вашу молочную булку. Наверху шишечка. Или помпончик. Внутри тоже мягкая, но пружинистая. Молочный хлеб если смять, больше не расправляется – эта пружинит. И слаще. Уже не хлеб, а другая… элитная лига. Кондитерская. Утро в венском кафе.
Федя, кажется, в первый раз услышал от Лёли такую длинную речь, и совершенно не ожидал, что она окажется настолько articulée[14] (подумал он по-французски).
– Браво, браво! – расплылся Дмитрий Всеволодович. – Смотрите, Лёлечка первая догадалась описать внутренность! Мы-то с вами все говорили только про вкус, а ведь есть ещё внутренняя структура: у первого, «гро» – там структура воздушная, кружевная… У вашего с семечками —
– Pain complet, – подсказал Федя.
– Мерси, «пэн компле». Он – глядите, – он более пористый, у него перепонки… На что-то он очень внутри похож…
– Я знаю. – Анна чуть-чуть улыбнулась белыми зубками. – На пористую структуру внутри кости…
– Костный мозг!
– Губчатое вещество, – уточнила Анна. – Ну что, по кругу – я завершаю? Федя, как эта последняя булочка называется?
– Petit pain au canneberges. Хлебец с клюквой.
– Булочка с клюквой! – продекламировал Дмитрий Всеволодович на манер мажордома.
– Снаружи никакой клюквы не видно, она где-то испод… воль. Сверху булка усыпана… то ли шипами, как у какого-то динозавра… или ещё похоже на зёрнышки гречки: не которые почерневшие, а посветлее… Судя по запаху, это дроблёный орех… Разламываешь – а внутри, как в капсуле, или в сказочном гробе – как спящая королевна – лежит лоснящаяся, блестящая клюквина… Так, придётся попробовать… – Анна отщипнула кусочек и закатила глаза. – Ну, если у тебя прогулянные уроки, а бриошь – венское кафе, то здесь карнавал! И кисло, и сладко – прямо-таки целый взрыв вкусовой, фейерверк…
– А нас морочили, что советский хлеб – самый вкусный, да?
– И мороженое. – Анна кивнула мужу. – И шоколад.
– Как же! Булшит[15]. Теперь, – дирижировал Дмитрий Всеволодович, – включаем свободные ассоциации: кто из присутствующих на какой хлеб похож? Начнём с Анны Вадимовны!
Фёдор быстро подумал, что Анна похожа на pain aux canneberges со скрытой внутри клюковкой и фейерверком… А может быть, что-то среднее между canneberges и pain complet с твёрдыми семечками…
– Ты бриошь! – заявил её муж.
– Хм? – подняла брови Анна. – Всего лишь бриошь?
А Фёдор, который верил словам, подумал, что да, бриошь тоже похожа – «другая лига», как сформулировала Лёля, «венское кафе» – и правда, похоже на аристократичную Анну. Но всё же спросил:
– В таком случае, кто из нас «хлебец с клюквой»?
– Лёлечка, вероятно, – поддела Анна.
«Да, точно, она!..»
– Нет, Энигма – будет у нас… – прищурился Дмитрий Всеволодович.
«Или pain complet? Да, наверное, pain complet с твёрдыми семечками…»
– Энигма будет у нас – «Пэн гро»!
– Неужели? – опять удивилась Анна. – Вот этот большой, с горькой коркой? Крестьянский парень с мозолистыми руками?
– Именно! – возликовал Белявский. – Корка твёрдая, а ведь внутренность – кружевна-ая!..
Ни один мускул не дрогнул на Лёлином лице, но Фёдору показалось, что характеристика была ей приятна. Его немного кольнуло.