Оборотни Бериньоне, запретная страсть - стр. 9

Встрепенулся, почувствовав постороннего, подвинулся, приглашая присесть рядом.

-- Что непростая ночка выдалась? – спрашивает на смеси итальянского и французского.

Не сразу понимаю, что он имеет в виду.

-- Вода есть? – пить хочу жутко. Никогда со мной такого ещё не было.

-- Есть, -- отвечает и ухмыляется, сверкая белками глаз в предрассветной мгле, как фонариками.

-- В задницу пошёл, -- оскаливаюсь в его сторону, понимая, наконец, за кого он меня принимает.

Но видок у меня сейчас вполне соответствующий, тут даже не поспоришь.

Поправляю интуитивно своё короткое платьице, запахиваю плотнее куртку и отодвигаюсь в угол, подальше от него. Не боюсь его, даже наоборот, рядом с ним мне спокойнее сразу становится.

Меня колотит: от холода, от страха и от взгляда волка, который так и стоит перед глазами, -- взгляд, который невозможно забыть.

-- Возьми, накройся, -- протягивает мне плед, следом достаёт маленькую бутылку с водой.

-- Сколько?

-- Бери, -- отмахивается, растягивая рот в улыбке. – Ты там работаешь? – кивает на бар при яхт-клубе, рядом с которым мы с ним сидим на остановке.

-- Нет, -- отвечаю коротко, и припадаю уже, наконец, к воде, о которой столько мечтала. Становится чуть легче, а то меня уже всю высушило изнутри.

-- И что тебе даже такси не вызвали? Не договорились? – он болтлив и до неприличия любопытен.

Хотя может у них так принято? – не знаю. Не успеваю ему ответить, да и не нужен ему мой ответ. Похоже ему просто свободные уши нужны.

– Тут сейчас почти никто не живёт, только сотрудники отеля и клуба приезжают на работу, – сообщает мне, -- я сюда в это время года обычно не приезжаю никогда. Но клиент один, попросил мыло привезти. Не мог ему отказать. Хороший клиент. Всегда много берёт и очень хорошо платит. Вот, вчера пришлось заехать…, -- привыкаю к его речи и начинаю его вполне неплохо понимать.

-- Что за мыло? – спрашиваю, сама не знаю зачем.

-- Наше, марокканское -- садится рядом и начинает шептать, как будто страшный секрет мне открыть намерен. – его варят наши марабуты (марокканские колдуны) От запахов. От любых, -- и глаза его сверкают сейчас так, будто он ритуальные пляски собирается здесь сейчас устроить перед кровавым ритуалом жертвоприношения.

-- Зачем оно ему?

-- Не знаю, -- пожимает плечами, закидывая ногу на ногу. Превращаясь сразу из колдуна-шамана, в уличного продавца барахлом.

-- Зовут его как?

-- Не знаю, -- опять равнодушно пожимает плечами, а потом вдруг пододвигается и начинает опять шептать: -- я думаю, он есть девушек.

Холодок пробегает вдоль позвоночника от его шёпота.

-- Да не бойся, я же шучу, -- хлопает меня по плечу и хохочет, над своей идиотской шуткой, как ребёнок.

Выдыхаю…

-- Знаешь, он похож…на, ..на, -- пытается подобрать слово на неродном языке и, наконец, выдаёт: -- красив как дьявол! Вот! Он красив, как дьявол. Когда он сюда приезжает, приглашает девушек покататься на своей яхте, и я не видел ни одной, которая бы вернулась потом живой, -- приближается вплотную к моему уху. – Я подумал, что ты одна из этих девушек…хотел у тебя спросить…

-- Что спросить?

***

-- Сэмми, с кем это ты у нас тут развлекаешься? – вскидываю резко голову на женский басок, раздавшийся совсем рядом и упираюсь взглядом в темнокожую девицу сильно похожую на Номсебо Закод ( певица из Южной Африки), с интересом меня разглядывающую.