Нынче всё наоборот - стр. 3

– Неужели тебе не хотелось бы слетать на Марс? – И Вера Аркадьевна смотрит на Костю так, словно пропуск на Марс у неё в кармане.

Горнист на картине оживает. Его розовое лицо и галстук наливаются светом. Он чуть шевельнул головой. «На Марс! – трубит он. – На Марс!» Костя широко открывает глаза. Снится, что ли? Да нет, просто солнце вышло из-за облака и осветило картину.

– На Марс, Шмель, на Марс, а? – повторяет Вера Аркадьевна.

И тут Костю вдруг осеняет.

– А знаете, Вера Аркадьевна, – говорит он, – мне один раз снилось: я лечу… и кругом одни звёзды! Я даже одеяло сбросил. Честное слово!

И Вера Аркадьевна верит. Она уже сорок лет работает в школе. Тысячи таких, как Костя, прошли через её руки. Но по-прежнему ей всегда легче поверить хорошему, чем плохому.

– Вот видишь, Костя, – говорит она, – ты ведь всё понимаешь. Иди извинись перед учителем. Иди и обещай, что это последний раз.

Не столько в словах её, сколько в голосе – доброта и мудрость старой женщины, которой гораздо приятнее похвалить или простить, чем наказать или выругать.

А Костя, собачий сын Костя Шмель, если не умом, то чутьём понимает это. Он опускает глаза, будто ему и в самом деле стыдно. Он переступает с ноги на ногу и чуть наклоняет голову, будто и вправду чувствует себя неловко.

– Я обещаю, Вера Аркадьевна. – Он степенно идёт к двери, оборачивается. – Спасибо, Вера Аркадьевна, – произносит Костя вроде бы и некстати, а на самом деле так кстати, что Вера Аркадьевна только машет рукой и уже больше ничего не говорит.

Дверь открывается и закрывается. Сине-белая табличка остаётся за спиной. Звенит звонок.

Костя идёт по скрипучему коридору, лихо печатая шаг. На лестнице он ложится животом на перила и мчится вниз, грохоча ботинками по мраморным ступеням.

Он вбегает в буфет, где уже выстроилась ребячья очередь.

– Алё! Вы на Марс? – орёт он. – Кто последний – я первый! Вчера занимал! – И с разбегу вклинивается в очередь.

Сегодня после уроков в класс прибежал Владик – наш вожатый из восьмого «г». Он спортсмен и очень подвижный. Даже когда он стоит, то кажется, что всё равно бегает. Вообще-то, он – ничего, потому что никому не даёт никаких поручений. Заглянет в дверь, спросит:

– Ну, как дела?

Ему отвечают:

– Так себе.

– Хорошо!

– Плохо.

А Владик скажет:

– Ну и молодцы. Жми дальше. – И опять убежит.

Но сегодня Владик убежал не сразу. Мы уже расходились, но Владик загородил дверь и сказал, чтобы мы остались.

– А зачем? – спросил я.

– А затем, что вы не ведёте никакой работы и мне из-за вас влетело.

– А зачем вести работу?

– Потому что вы пионеры.

– А зачем мы пионеры?

– Ты что, ненормальный? – сказал Владик.

А я снова сказал:

– Зачем ненормальный?

Я уж знаю: если всё время задавать один и тот же вопрос, то можно разозлить любого человека. Вообще-то, Владик ничего, но мне просто интересно, что я могу разозлить кого хочешь.

Владик, конечно, разозлился.

– Тебя, Шмель, – сказал он, – сегодня опять выгнали из класса, можешь и сейчас уходить.

– Могу? – спросил я.

– Можешь!

– А остаться могу?

– Как хочешь.

– А уйти тоже могу? – снова спросил я.

Тут Владик покраснел. Он сжал кулаки. И ребята перестали смеяться. Ну и я замолчал.

– Так, значит, ребята, – сказал Владик, – нужно чего-нибудь придумать. А то у вас пионерская работа отстаёт. Я как вожатый за вас отвечаю, а у меня и без вас дел хватает. Даже сегодня – соревнования. Давайте думать быстрее.