Няня на месяц, или Я - студентка меда! - стр. 39

И продолжает она храбро:

– Мы вообще хотели бы просто расписаться, без шумихи, да, Мить?

– Правда, мам, – Димыч корчит смешную физиономию, проводит ребром ладони по шее, – вот тут эти торжества сидят. Честное слово, я с Алёнкой быстрее разведусь, если мне придётся надевать все эти удавки и пиджаки.

Мама качает головой.

Делает строгое лицо, но не возражает, да и не маме требовать пышную свадьбу. Они с па расписались с утра, когда он пришёл с дежурства, а она на него ещё не ушла.

– Ладно, молодежь, какие ещё требования у вас будут?

– Никаких, – Димыч расплывается в улыбке.– Просто порадуйтесь за нас.

– Порадуемся, – па добродушно ухмыляется, но взгляд у него серьёзный, и, судя по всему, братца ещё ждет мужской разговор. – И раз пошла такая пьянка, то у нас с мамой для вас тоже есть новость. Мы улетаем в Карловы Вары. Билеты я уже купил, вылет завтра вечером.

– Надолго? – спрашиваю я.

И с Димкой, что перестает улыбаться и радоваться жизни, мы обеспокоенно переглядываемся.

Чехию любит мама, и этой любовью заразила нас всех. Мы часто там бываем, вот только… если па решает, перекроив весь график, улететь внезапно отдыхать с мамой, то значит её здоровье ему совершенно не нравится.

– На месяц, – мама уточняет, улыбаясь, молодеет на глазах от этой улыбки. – Месяц без нас протянете, дети?

Дети – это в первую очередь я.

Вопросительно все смотрят на меня, и решение я принимаю неожиданно, даю ответ Лёньке, который так и не смогла дать в купальскую ночь у костра.

Обещала подумать.

Подумала, видимо, раз говорю я решительно:

– Протянем, тем более я переезжаю к Лёне.

По крайней мере, до конца лета.

13. Глава 12

Локоть соскальзывает со спинки скамейки, а голова с ладони, и глаза приходится открыть. Найти, вспомнив о монстрах, их взглядом. Суслики в компании других спиногрызов самозабвенно носятся по детской площадке, замирают изредка, размахивая руками и радостно вопя: «Чай-чай, выручай!».

Отлично.

Можно спать дальше.

Я снова закрываю глаза, возвращаю на место и руку, и голову. Пытаюсь уснуть, когда рядом кто-то звучно плюхается, интересуется задорно.

Омерзительно звонко:

– Что, дети совсем спать не дают? Замучили?

– М-м-м, – говорить не хочется.

Хочется спать, поэтому я отделываюсь согласным мычанием.

Обманчивым.

Замучили меня не монстры, а третий день, а точнее ночь, совместной жизни с Леонидом Аркадьевичем, ибо временами ночевать и жить вместе, как говорят в Одессе, две большие разницы.

И, если сегодня мне на лицо опять прилетит рука или с меня стянут – моё! – одеяло, то Аркадий Петрович лишится своего наследника.

Честно.

Я придушу Лёньку подушкой, на которую он тоже пытается заползти, и наконец высплюсь.

– Они такие подвижные в этом возрасте, – женский голос, вырывая из вялых размышлений, продолжает воодушевленно, тарахтит и на психику этим чрезмерным воодушевлением давит, – глаз да глаз нужен. У меня один, но и то вечно что-нибудь да вытворит, у тебя же их двое! Не представляю, как ты с ними справляешься… Они ж ещё шустрые такие… всё вместе и вместе тут носятся... с другой стороны молодцы, правильно воспитываете… Хорошо, что ты согласилась с ними сидеть...

Последняя фраза пропитана покровительственным одобрением, и я приоткрываю один глаз, дабы на словоохотливую энтузиастку взглянуть.

Промолчать.