Новые русские мифы - стр. 4
– А чо, не сдвиг, что ли? – поинтересовался Зевс. – То-то я смотрю, как ты мою Юнонку глазенками своими жрешь…
– Кто жрет? – обиделся Вулкан. – Да я таких Юнонок…
Но дискуссию закончить им не удалось, потому что ленточку наконец-то перерезали, и под вспышки фотокамер почетные гости стали проходить на выставку. Туда же направились и Зевс с Вулканом.
Обилие голых титек впечатляло. Задержавшись около статуи Давида («И это, нах, греческий герой? – подумал Зевс удрученно. – Да у нас в бане таких героев…»), полюбовались на мраморную копию Венеры Милосской («Жирновата, но ж*па ничего,» – про себя решил Вулкан), перешли собственно к выставке.
Зевса очаровал Дега – танцовщицы с мощными ляжками поразили его впечатление, в то время как Вулкана, по его словам, «вширил» Ван Гог.
– Винтовой, мать твою, винтовой, отвечаю! – восклицал он. – Я один раз по малолетке вмазался, все такое же было, яркое, красивое. Отвечаю, винтовой!
Зевс понимающе кивал, не завидуя опыту друга: наркотики он презирал принципиально. Мог покурить кальян с марокканским гашишем, но не более того: осторожничал. «В нашей работе чуть передознулся – спалишься нах», – любил повторять он, ни на секунду не сомневаясь в собственной правоте.
Но перед одной из картин Зевс и Вулкан оба застыли как вкопанные.
– Во баба! – ахнул Корнейко, а Зевс только кивнул согласно.
Баба на полотне, действительно, была что надо. Розовое широкобедрое тело, томный взор и рыжие волосы. Художника звали Ренуар, но это было не важно – в глазах Зевса зажегся алчный огонек, и он за лацкан подтащил к полотну бабушку-смотрительницу.
– Сколько? – тыкнул он в картину пальцем со следами сведенной татуировки.
– Что вы имеете в виду? – робко спросила бабушка.
– Что имею, то и введу! – хохотнул Зевс. – Сколько стоит эта?
– Вы о картине?
– Нет, блин, о бабе! – заржал Зевс. – Конечно, о картине, кошелка ты тупая! Сколько стоит?
– Это же Ренуар… «Купальщица»…
– Да по мне хоть Пикассо, – блеснул интеллектом Зевс. Про Пикассо он слышал как-то то ли в телепередаче, то ли читал в каком-то журнале. Запомнились странные кубические фигуры, и еще какая-то картина с евреем. Евреев Зевс уважал, но не любил, а фамилия художника въелась в память. – Картина сколько стоит?
– Молодой человек, – вздохнула старушка, – есть вещи, которые бесценны… Боюсь, у этой картины нет цены.
– Вот дура, – вмешался в разговор Вулкан. – Это же Зевс! Смотрящий твоего музея сраного. Он, если захочет, всю эту лавочку купит и продаст, а на вырученные деньги сам у себя в казино фишек наберет… Ты цену назови. Или старшему скажи. Покупатель серьезный, лавэ готов большое отвалить.
Старушка смекнула, что разговор зашел в тупик, проверещала что-то насчет директора, вывернулась из лап Зевса – и через пару секунд уже тащила к компаньонам лысоватого человека в очках.
– Это Михаил Израилевич, наш коммерческий директор, – сказала она. – Думаю, что планируемую сделку вы вполне можете обсудить с ним, – и с этими словами старушка ретировалась.
– Вы, как я понял, желаете купить Ренуара? – спросил коммерческий директор, слегка картавя.
– Ну, типа того, – сказал Зевс, понимая, что перед ним – настоящий зубр сбыта художественных ценностей, облапошить которого – штука не из легких.
– Я могу предложить компромиссный вариант, – бойко проговорил коммерческий директор. – Копию. Идеальную копию «Купальщицы». Отдам недорого.