Новые русские мифы - стр. 2

Отказываться было глупо: античные боги никогда ничего не делали просто так, а отказаться означало навлечь на себя гнев богов. В гневе боги были страшны и метали громы и молнии из самопальных и купленных по случаю на черемушкинском рынке «стволов». Он одернула юбку и села на переднее сиденье. Гермес с Аресом мгновенно скакнули назад, а бык устроился за рулем.

Она не помнила, как выехали за город, бык молчал, орала кассета в автомагнитоле, а Гермес с Аресом перешептывались и хихикали на заднем сидении. Она любовалась каменным профилем быка, он вел машину резко, но уверенно, чуть наклонившись вперед и вцепившись обеими руками в руль. Лицо его не выражало никаких эмоций – это поначалу пугало, но потом даже нравилось, и он к концу поездки уже почти любила его – любила даже тогда, когда он резко свернул на проселок, еще резче остановился, кивнул Гермесу с Аресом – и те мгновенно вылетели из машины, встав на стреме, а он повернулся к ней – и случилось то, что должно было случиться, ведь античным богам простые смертные не могут возразить.

Она не плакала, а бык стал возить ее за город каждое воскресенье, и сцена повторялась до идентичности. Через два месяца бык заговорил, но она не поняла его. Зато поняли родители – и свадьбу сыграли скорострельно, в кафе рядом с метро, где заправлял дагестанец Чингиз, до полусмерти боявшийся Гермеса с Аресом, и до смерти – самого быка-громовержца: пришли гости с ее стороны и античные боги – со стороны быка, а дядя Сева из Химок напился вместе с Гермесом и Аресом до зеленых чертей и в подсобке избил Чингиза чугунной сковородой.

Бык будет свергнут вскоре: быстро и почти безболезненно, как и все античные боги. Варвары, пришедшие с запада, вооруженные европейскими языками и кожаными портфелями с дипломами европейских университетов, внешне ничем не отличавшиеся от прежних античных богов, даже высота лба и стрижки у них были идентичными, – эти варвары узурпируют фирму и авторемонтную мастерскую быка, а сам он, погрязший в долгах перед богами-подельниками, сгинет мартовским утром вместе с новой девяткой. Девятку найдут через месяц притопленной в одном из болот Лосиного острова, а поруразложившийся труп быка – значительно позже, в сентябре, и почему-то в окрестностях подмосковной Щербинки.

Она выйдет замуж за одного из варваров, родит ему маленького сына, но все время, вместо забот о доме и ребенке, посвятит фитнесс-центрам и салонам красоты. Борьба за красоту с каждой морщинкой, превращенная в самоцель – все это сотрет из ее памяти те далекие времена, когда античные боги были так близки и могли принимать любые образы, пусть даже животных, которые сегодня, с высоты ее нынешнего положения, кажутся ей пускай и полезными, но все же грязными и несколько туповатыми.

В Пушкинский музей привезли импрессионистов.

Импрессионистов в Пушкинском музее, надо сказать, и своих хватало: бедные французские художники заполонили в свое время Монмартр картинами в оригинальном стиле и готовы были продать свои творения любому меценату, предлагающему за картину больше десяти франков. Меценатов было много, и русские в том числе. Вот и наводнился Пушкинский музей полотнами импрессионистов, чем и по сей день вызывает восторженные охи и ахи ценителей высокого искусства в возрасте от пяти до девяноста пяти.