Новеллы горной тайги - стр. 25

– Не заметил я…

– Серебряный крестик, похоже, испарился.

– Наверное, она себе взяла. Видать, понравился. Или на память. – Вздохнул. – Мне он тоже нравился.

– А нить шелковая?

– Истлела. Тогда же. – Веня шире раскрыл ворот. – Вон от нее тонкий след по шее.

Пилот склонился к мальчику, коротко вблизи глянул на карминовый крестик, провел пальцем по багровой нитяной полоске и стал застегивать пуговицы на его рубашке. Тихо, нерешительно сказал:

– Я знаю, кто она.

Веня поднял на него глаза.

– Золотая Баба. Из космоса. Таких в давние времена Зарни называли. Не слыхал?

Веня помотал головой. Еле слышно подтвердил:

– Не-а…

«Да откуда ж пацану о Зарни узнать! – с досадой на себя подумал Пилот. С другой стороны, читать вроде любит…» Спросил:

– Липа говорила, ты читаешь много. Но не помнишь, что прочитал. Правда, что ли?

– А зачем?

– А зачем читаешь?

– Интересно.

– Но ты же не помнишь потом!

– Интересно, пока читаю. А зачем помнить? – Веня чуть запнулся, объяснил: – Вся эта куча слов из книг мешает думать свои мысли. А я хочу, чтобы они ясные были, не запутанные.

– Так ты нарочно забываешь?

– Угу…

– Как мимолетные виденья… – пробормотал Пилот, соображая, как объяснить Вене, кто такая Золотая Баба.

– Чего?

– Она прилетает из космоса, из звезд, которых я не знаю. Появляется здесь, на Земле, как маленькое густое солнце. Потом ей надо тут освоиться. Она копирует какую-то женщину земную. – Пилот помял в ладонях воздух. – Ты лепил когда-нибудь из пластилина?

– Бывало…

Ладони Пилота обрисовали женский силуэт.

– Вот она себя и вылепила.

– Из того шара, что рядом с ней крутился?

– Точно!

– И теперь ей хочется, чтоб всё, как у людей? – спросил, как с чужого голоса, мальчик.

– Это у вас так воспитательницы говорят?

– Липа так говорила, когда в замуж пошла.

– Она замужем? – переспросил Пилот, на мгновение вспомнив облик Олимпиады Ивановны.

– Замужем. Только Рашидка, муж-то, помер.

– Ух ты, как всё у вас тут… – Пилот не договорил, спросил: – Деревенский, что ли, мужик? Перепил поди?

– Да не, наш он был, детдомовский. Перестарок.

– Перестарок?

– Не знаю, сколь годов ему было, но много больше остальных. Он, короче, не пацан был, хотя и роста маленького. Зажился как-то здесь, в детдоме. Говорят, ему годов двадцать пять было… – Веня перевел дух. Он не привык так много говорить. – А Липа как узнала, что он мужик-то, давай его обхаживать. И свадьбу скоро сыграли. В столовой. Туда только старших ребят пустили. Я не был.

– Чтоб всё, как у людей. Понятно…

– Стал он у нее в комнате жить, а потом возьми да и помри.

– Давно?

– Так зимой еще.

– И отчего Рашидка умер?

– На скорой его увезли, и всё. Всякое говорили, мол, во сне она его придавила. А он вывернуться не смог, задохся. Она ж вон какая хабазина…

– Да-а… – протянул Пилот. – История…

– А может, просто прибила…

– За что?

– А Степаныч, ну, воспитатель наш, с Тасей шептались, что она так девкой и осталась. Я, правда, не понял сначала, как такая здоровенная баба девкой осталась. Пацаны долго надо мной смеялись. Объяснили потом…

– А мне показалось, что Липа ваша нормальная тетка, не злая.

– Что не злая, то верно. Чудна́я только… Странная да непонятная. Я другой раз и не пойму, как она на меня глядит – то ли врезать хочет, то ли пригладить.

«Довольно точно Веня ее определил…»

Задумавшись, Пилот откинулся на скамье, сложил на груди руки.