Новеллы горной тайги - стр. 27
– Пройдемте.
И резво развернувшись, отпустила дверь. Пилот с присущей ему выдержкой выждал, пока суровая пружина захлопнет дверь – проскочить он явно не успевал. Потянул за ручку и, невредимый, ступил за порог, на пару шагов поотстав от серой спины.
Они пошли через просторный холодный вестибюль. Здесь ничего не поменялось со времени его прошлого визита. Только тишина не была прежней. Пилот чувствовал в ней тонкий звон настороженности. Безмолвная напряженность, затаившись по углам, делала воздух плотнее…
Пилот нарочно подгадал ко времени тихого часа, надеясь побеседовать с Липой в спокойной обстановке. «Но Липа почему-то отцвела…»
Дама решительно прошагала мимо Липиной библиотеки, и Пилот, глядя в серую спину, спросил:
– Простите, как я могу к вам обращаться?
– Вероника Марковна. Директор интерната. – Она едва повернула голову, не замедляя шаг.
Пилот чуть язык не прикусил, удерживая вопрос: «А где же Липа?» Он интуитивно полагал, что мудрее расположить к себе суровою даму, нежели злить ненужными расспросами.
Кабинет Вероники Марковны выглядел, как настоящий кабинет директора. На стене – портрет В. И. Ленина. Под ним Т-образный стол, телефон, лампа и графин. В углу – коричневый несгораемый сейф, хранящий в себе память о десятках директоров и начальников, чьим судьбам не позавидуешь. За стеклами шкафов гордо стояли тисненые тома классиков марксизма-ленинизма – те самые, из Липиной библиотеки. Пилот смотрел, как директор усаживается за стол и с внезапной острой, как молния, ненавистью подумал: «Идиоты загубили великое дело!» Он поспешно отвернулся, чтобы дама не увидела лютый блеск его глаз. Яркая вспышка, ослепившая разум Пилота, мгновенно погасла, оставив после себя гулкое изумление: «Это вообще чья мысль – моя или ее?!» За эмоциональным всплеском еле расслышал сухой приказ директора:
– Садитесь. Говорите.
Пилот кратко изложил историю посещения интерната.
– Но я не усыновитель, – закончил он, – просто хочу помочь мальчику. Возможно, какое-то лечение организовать или для учебы и развития что-нибудь приобрести. Вот, хотел с Олимпиадой Ивановной посоветоваться.
Пилот поражался своему почти заискивающему тону. «Однако ж как добиться желаемого, если не снискать расположение?» – успокоил он себя.
– Уважаемая Олимпиада Ивановна в тюрьме.
– В тюрьме? – переспросил Пилот. «Черт возьми, умеют удивлять в этом интернате!»
– Когда я приняла интернат, мне рассказали дикую историю со свадьбой и смертью воспитанника Рашида. – Вероника Марковна прихлопнула ладонью по столу. – Я была потрясена. Не могла и не хотела спустить такое на тормозах. Написала в прокуратуру. После проверки возбудили уголовное дело. У этого Рашида, как оказалось, половина ребер сломана. Просто в свое время никто медзаключение в органы не отправил – дебил же, чего с ним чикаться.
– Что с ней будет?
– Суд будет. Похлопотали, чтобы по более легкой статье пошла – непредумышленное убийство или по неосторожности. Она же баба-то не пропащая, работала.
– Всего лишь пожелала простого женского счастья… – не подумав, произнес Пилот. – Чтоб все, как у людей.
И сразу понял, что подумать-то следовало прежде.
Директор воззрилась на него, как на врага народа, или как минимум женщин:
– Так счастье себе не делают!
Сказала как отрезала. Но Пилот не готов был поверить в плохую Липу и продолжал неосторожно гнуть свое: