Номах. Искры большого пожара - стр. 8
Но вот в его жизни появляется Маргарита. Рита – чужая жена, а с некоторых пор его любовница. Отныне она занимает его мысли больше, чем семья и работа вместе взятые. Рита живёт в Юзовке, в двухстах верстах от Екатеринослава, но он иногда выкраивает время, чтобы встретиться с ней. Выдумывает поездки, отпрашивается на работе и едет. Будучи замужем, Рита не может отдавать ему много времени, несколько часов где-нибудь в гостинице, не более.
Они переписываются. Письма приходят на почтамт «до востребования». Пишут они друг другу много, едва ли не каждый день. Ему нравится их связь, письма, редкие свидания, долгие и томительно сладкие предвкушения встречи…
Раз или два Рита пытается прекратить их отношения. Ей стыдно мужа, детей, матери. Пусть они ни о чём не подозревают, но она-то знает всё, и ей стыдно. Впрочем, делает она это без отчаянных усилий, Алексею неизменно удаётся возвращать её и роман продолжается.
Идут годы. Страсть не ослабевает…
…Штык пронзает кожу, погружается в плоть. Железо пробует на вкус кровь полковника Николаева…
У Риты рождается ребёнок. От мужа, не от Алексея. Поначалу были сомнения, но время развеяло их. Черты лица сына были слишком узнаваемы.
И тут Алексей Андреевич неожиданно устаёт от их связи. В душе у него словно бы всё пересыхает и отношения с Ритой, поначалу искристые и яркие, вдруг превращаются в процесс, схожий с пережёвыванием бумаги.
Очередное письмо оформляет разрыв отношений.
Рита погружается в заботы о ребёнке и забывает об Алексее.
Сложно сказать, что он чувствовал в первые месяцы после разрыва. Может, победу, может, равнодушие.
Но прошёл год и старое чувство вдруг напомнило о себе. В груди что-то сдвинулось, словно льдины в ледоход и с тех пор он не мог думать о Рите без болезненного чувства потери.
…Штык упёрся в ребро и, скрежетнув, нырнул под кость…
Через общих знакомых Алексей передал ей письмо, другое. Переписка завязалась снова. Вскоре Рита согласилась встретиться.
С тех пор он срывался к ней при каждой возможности. Раз в месяц, в две недели, в десять дней. Находить объяснение своим отлучкам в семье и на службе становилось всё труднее, но он мало думал об этом.
При встречах, он не выпускал её из своих объятий, а расставаясь, немедленно начинал сочинять очередное письмо.
Вскоре Ритиного мужа перевели, но, по счастью, недалеко, в Харьков и свидания, пусть и стали реже, но продолжились.
…Штык замер возле мокрого вздрагивающего сердца полковника. Расширяясь, сердце коснулось острия штыка, и тут же, сократившись, отдёрнулось, на мгновение отдалив встречу со смертью…
Мужа Риты перевели снова. На этот раз в Москву. Но и тут они продолжали видеться, пусть всего один-два раза в год.
Рита сообщила, что у неё был выкидыш. И что это был, вне всяких сомнений, его, Алексея, ребёнок. Новость поразила его. Поразила едва ли не больше, чем рождение собственной дочери. И ещё он отчего-то понял, что теперь меж ними оборвалось что-то по-настоящему важное, что при другом исходе могло бы навсегда привязать их друг к другу.
…Штык раздвинул толстые, крепкие волокна сердечной мышцы. Сердце – один большой мускул, неутомимый труженик, и при этом едва ли не самый уязвимый орган человека…
После этого Рита, которой не было ещё и тридцати, решила доказать самой себе, что она всё ещё женщина в полной мере и забеременела в третий раз. Жили они к тому времени уже в Греции, и забеременела она гарантированно от мужа. Николаев понял, что от их связи не осталось ничего. Если раньше была надежда хотя бы на редкие встречи, то теперь не осталось ничего, кроме переписки и привязанности.