Ночная пуля. Остросюжетные повести и рассказы - стр. 26
– Тебе что, нет тридцати пяти? – ехидно поинтересовался тот, заглядывая через плечо друга и читая текст объявления.
– Я же не собираюсь паспорт показывать, – веско возразил Манюськин. – Тем более его у меня и нет на данный исторический момент. Да и разве в годах дело? Я еще о-го-го!
– Это верно, – подумав, признал Епиход. – Ты еще, действительно, ничего.
– Ты мне вот что скажи, корефан! Почему интим не предлагать? Ты как думаешь?
– Ну… Мало ли? Может, устала, может, еще что… Видишь, кавказцев просит не беспокоить. Возможно, хочет просто. Ну там пообщаться, обсудить какой-нибудь сериал… – Епиход и сам толком не понимал смысл объявления.
– Как просто? – От напряженного разгадывания у Манюськина слегка заломило в висках. – Прямо ребус какой-то! – проговорил он раздраженно.
– Супруга неожиданно нагрянет и покажет тебе – просто! – ушел от тупикового вопроса Епиход.
– Ладно, Ходя. Хорош болтать. Собирайся. Пойдем, проведаем старушку! – предложил Манюськин.
По дороге он позвонил по телефону, указанному в объявлении, чтобы узнать адрес.
– Ну как? Порядок? – поинтересовался Епиход. – Как голосок?
– Да никак, – без особого энтузиазма ответил Манюськин. – Слышно было плохо.
Уже у дома незнакомки Епиход неожиданно известил друга, что идти вдвоем неудобно и просто глупо, приглашали-то ведь одного. Манюськин нехотя согласился с таким доводом, сказав, что вдвоем было бы, конечно, веселей. И Епиход отвалил.
Дверь была самая, что ни на есть, обыкновенная. «Может и не открыть…» – подумал Манюськин и решительно нажал кнопку звонка. Тот выдал длинную трель, потом наиграл какую-то мелодию и затих.
– Иду-спешу-лечу, – послышался напевный женский голос.
Манюськин внутренне собрался.
Дверь открылась, и он обомлел. Это была она! Большая белая женщина! Это она снилась ему еще в те далекие детские годы в деревне.
– Какие проблемы? – звучным низким голосом доброжелательно спросила женщина.
– По объявлению, недавно звонил, – с трудом выдавил из себя Манюськин, так как неожиданно перехватило горло, и, видя вопросительное выражение лица хозяйки, добавил: – Романтический малыш, мэм!
Откуда выплыло это «мэм», Манюськин объяснить бы не смог. Возможно, дала о себе знать недавно прочитанная «Хижина дяди Тома». Такое обращение насторожило женщину. Она испытующе посмотрела на Манюськина и проговорила нараспев:
– А… романтичный малыш… Бонжур! И милости просим! А то кавказцы замучили, я и не поняла сразу. Проще, проще, любезный пан! Чувствуйте себя как дома!
Манюськин тщательно вытер ноги. После чего, не развязывая шнурки, сбросил ботинки.
– Бенедиктин? Или покрепче? – поинтересовалась хозяйка.
– Покрепче, – преодолевая смущение, выбрал гость.
«Бесаме, бесаме мучо…» – запела она, удаляясь на кухню. От создаваемого ею при движении ветра халат закручивался вокруг ног. И сзади она выглядела при этом еще более внушительно. В многочисленных клетках чирикали диковинные птицы. Стены были украшены коврами различных цветов и размеров. Зеркала, плюшевая мебель, легкий беспорядок, нижнее белье, небрежно брошенное на кресло – от всего этого невольно кружилась голова.
«А он славный… этот Манюськин… – с сожалением думала женщина, наливая в бокальчики напитки. – Я же не убивица какая-то, в самом деле. Ну поспит немного. И что? Ничего с ним не сделается. Я просто выполняю приказ… Но уж будя, в последний раз!» – успокаивала она привычно себя. В один из бокальчиков уверенным движением насыпала порошок.