Ник и Ясмина - стр. 14

– С того случая прошло почти три месяца, мне намного лучше, и я больше не хочу заставлять тебя волноваться.

– Думаешь, если ты будешь неизвестно где, мне станет легче? Ты точно задумал что-то нехорошее! – мама вскакивает из-за стола и в слезах убегает в другую комнату.

Я хочу пойти за ней, но отец тихо откашливается, привлекая мое внимание.

– Оставь ее, – спокойно заявляет он, – ей нужно свыкнуться с этой мыслью.

– Ей просто не все равно, – вырывается у меня, и папа снова хмурится.

– Думаешь, мне на тебя все равно?

– А что нет? – я усмехаюсь, глядя ему в глаза.

– Поверь, гиперопеку двух родителей ты бы точно не выдержал, – он позволяет себе расслабленно откинуться на спинку стула, чем вызывает у меня вспышку неконтролируемого гнева.

– Так ты сделал мне одолжение, когда решил вести себя так, словно я сдох в тот день?

Отец крепко сжимает руки в кулаки, явно пытаясь совладать с собой, чтобы не наброситься на меня.

– Съезжай и не возвращайся, пока не научишься ценить данную тебе жизнь, – он тихо поднимается и, снова нацепив на лицо маску равнодушия, уходит в гостиную.

Я остаюсь сидеть за столом в гнетущем одиночестве. Нетронутая еда лежит на маминой тарелке, она так и не поела. Внутри все сжимается в тугой болезненный комок грусти. Разве можно тосковать по человеку, если он находится в соседней комнате? Каким же глупым ты меня воспитала, мама…

Она появляется так же неожиданно, как ушла. Молча возвращается на свое место, где ее ждет уже остывшая картофельная запеканка. Под глазами черные разводы, наверное, из-за потекшей туши. В детстве я часто наблюдал за тем, как она наносит себе на лицо макияж. Постоянно спрашивал, почему она это делает, ведь ей хорошо и без косметики. Помню, как ребенком лепетал ей, что она самая красивая и лучшая мама на свете. Как же так вышло, что теперь вместо комплиментов я говорю слова, заставляющие ее плакать?

– Ма, – неуверенно шепчу я.

– Делай, что хочешь, Ник, – она накалывает на вилку картофель, но так и не подносит его ко рту. – Я не стану тебя удерживать.

– Ты же видишь, что сейчас мы только и делаем, что вредим друг другу.

– Мне казалось, что это называется поддержкой, – мама горько хмыкает, – но если ты считаешь, что с нами тебе плохо, значит так и есть.

– Твоя забота обо мне сказывается на тебе самой, ма. Не хочу, чтобы ты превратилась в такого же зомби, как я.

– Прости, но иначе не получается. Ты должен понимать, что творится у меня внутри после всего произошедшего.

– Поэтому мне и нужно уйти, – я протягиваю ей раскрытую ладонь в знак примирения. – Не обижайся.

– Я просто боюсь. Ведь если ты будешь жить один, никого не окажется рядом, если вдруг…

– Никаких «вдруг» не случится, – я резко прерываю ее, не позволяя маме закопаться еще глубже в собственные страхи.

– Может, найдешь себе соседа? – она с надеждой заглядывает мне в глаза. – Так и за аренду придется платить вдвое меньше.

Я прекрасно знаю, что ни за что на свете не захочу делить с кем-то свое новое жилье. Но мама…

– Посмотрим, – я лишь пожимаю плечами, – обещаю, подумать.

– Вот и хорошо, – она облегченно выдыхает и улыбается.

Похоже, мне и правда придется найти себе соседа. Вот блин.

Стол, как обычно, накрыт на четверых, но, несмотря на позднее время, папа все еще не вернулся с работы. Маму нервирует пустой стул, она то и дело бросает на него полный ярости взгляд. Сава, как может, пытается ее отвлечь, тарахтит без умолку, но это не помогает. Мамины холодные голубые глаза, как зачарованные, возвращаются к месту, где сейчас должен сидеть ее муж. Будь мы с ней в других отношениях, я бы ее сейчас поддержала, но ей вряд ли нужно мое сочувствие.