Ник и Ясмина - стр. 13

– Все хорошо, ма, не переживай ты так, – я беру ее за руку и веду на кухню, где за столом уже сидит отец. – Привет, па.

– Сын, – он кивает и продолжает ужинать.

– Ну, скорее рассказывай, я весь день не могла найти себя места. Все думала, как ты там, – мама неожиданно умолкает и опускает глаза. Она явно знает, что перегибает палку, но ничего не может с собой поделать. – Прости, ты только пришел, а я уже налетела с вопросами. Поговорим потом.

Я быстро переодеваюсь в домашнюю одежду, мою руки и присоединяюсь к семейному ужину. Родители трапезничают в абсолютной тишине, лишь иногда переглядываясь между собой. Теперь они постоянно теряются, когда мы оказываемся вместе. Раньше мы болтали без умолку: папа рассказывал жуткие истории с работы, а мама постоянно его одергивала. Я всегда увлеченно слушал отца и часто пересказывал его страшилки на стримах. Людям нравилось слушать о буднях полицейских и о тех кошмарах наяву, с которыми им приходится сталкиваться по долгу службы.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как папа взахлеб делился с нами новостями. Сможет ли он снова говорить со мной так открыто и свободно, как делал, не задумываясь, раньше?

– Как дела на работе, пап? – неожиданно для самого себя интересуюсь я.

Он мрачно хмурит густые темные брови и переводит взгляд на маму, будто ищет у нее поддержки. Выражение его лица так и говорит: «Избавь меня от этого полудурка за нашим столом». Я почти уверен, что папа окончательно и бесповоротно во мне разочаровался. Первое время после моего возвращения из больницы он выглядел напуганным и растерянным, а затем сделался абсолютно равнодушным. Будто в его сердце перегорела вся отцовская любовь, и ему больше нечего мне предложить. Лишь мимолетные пустые взгляды и бесцветные приветствия. Я до сих пор так и не понял, поведение кого из родителей ранит меня сильнее.

– У нас с папой на работе все по-старому, милый, – мама аккуратно накрывает мою руку ладонью, – лучше расскажи, как прошел этот день у тебя?

Я еще немного жду, давая отцу возможность ответить на заданный ему вопрос, но он продолжает сурово молчать.

– В универе все спокойно, никто не приставал с расспросами, – спешу я успокоить маму, пока ей снова не стало плохо. – С Антоном тоже нашли общий язык, следующая встреча ровно через неделю. У меня все нормально, ма.

– Я так рада это слышать, – в ее глазах блестят слезы, и она сильнее сжимает мою ладонь. – Это прекрасные новости, сынок.

Теперь мне известно, как выглядят слезы облегчения. Маме сейчас для счастья достаточно лишь знать, что ее сын жив, и что я продолжаю бороться. Видя такую искреннюю улыбку на ее лице, я вдруг осознаю, что больше этого не вынесу. Истязать себя – одно, но причинять боль ей – это уже слишком даже для такого дерьмового сына, как я.

– Думаю, мне нужно съехать.

– Что?! – мама роняет из рук вилку, и та со звоном падает на тарелку. Лицо отца при этом остается невозмутимым.

– У меня накоплено достаточно средств, чтобы содержать себя в ближайшие несколько месяцев.

– Да, но зачем? Почему? Мы тебя чем-то обидели? – мамин шокированный взгляд мечется от меня к отцу и обратно.

– Нет, мам, дело не в этом.

– Тогда в чем? Как ты вообще мог до такого додуматься, Ник? – она хватается за голову. – Ты же только недавно вышел из больницы.