Ниенна. Берендеево проклятие - стр. 34
– Значить, вышел с них какой-никакой толк, – довольно кивнул банник. – С грамоткой-то, поди, бабе и устроиться в людях легше, чай, не пшеницу с репой в чистом поле сеять да собирать.
Кузнец лишь головой покачал. Не объяснишь же духу, живущему на белом свете сотни лет, но практически не выходящему за пределы собственного двора, что мир постоянно меняется и выбор у людей теперь намного шире, нежели пахота на полях и получение «какого-никакого» образования.
Банник сунул нос в коробку, блаженно хрюкнул, а потом закинул в рот сразу горсть печёных орехов и задвигал челюстями, прикрыв глаза. Ингвар понял, что в единении нечистика с коробкой столичных лакомств свидетели будут лишними, и занялся мытьём. Время терять не хотелось, поэтому париться не стал, лишь дважды намылился и ополоснулся нагретой водой из огромной кадушки. Затем натянул свежую рубаху и портки, подвязал мокрые волосы шнурком, чтобы не лезли в глаза, сел за стол, налил себе квасу и вновь призадумался. Покупатель всё не выходил из головы. Что за странный человек? Перебаламутил всех, вплоть до старосты слободы, а сам без предупреждения пошёл в отказ. Нет бы сказать сразу: мол, передумал. Не пришлось бы тащиться зазря в такую даль.
С другой стороны, тогда не получилось бы выпросить две седмицы отдыха. Это девчонкам хорошо, у них хоть и короткие, но всё же каникулы. А он студиозусом был ещё при жизни приёмных родителей. А потом наступила взрослая жизнь с её заботами и хлопотами, с работой едва ли не от рассвета до заката, с необходимостью содержать двух малых детей, пусть не своих, но всё равно ведь родных… Отдыхал за эти годы он пару раз – в постели под тремя одеялами, с застудой или отравлением. Болел Ингвар реже, чем обычный человек, но простывать или съедать что-то не то периодически умудрялся. Спасибо снадобьям из королевской лечебницы и спиртовым настойкам Магни Брамоса, которые ставили его на ноги в считанные дни!
Банник наконец выгреб остатки сладостей из коробки, облизал пальцы, довольно погладил живот – и взглянул на кузнеца в упор глазками-угольками.
– А теперь рассказывай, добрый молодец, – строго нахмурил он брови, – до каких пор ты девку, что деревушки окрестные от эльфовского колдуна избавила, срамить перед честным людом намерен?
– Чего?! – Ингвар подумал, что ослышался. – Ты до принесенных гостинцев белены объелся, что ли?
– Ничо я не объелся, – запыхтел недовольно дедок. – А токмо порядок должон во всём быть. Ты, паразит, как чернокнижницу свою кличешь? Невестой! А сколько времени прошло с тех пор, как вы вместе уехали, а до этого обдериху из бани ночью погнали за-ради утех срамных? Не прячь глаза свои бесстыжие, охальник, всё я знаю!
Кривоватый палец пребольно ткнул кузнеца в грудь как раз в момент, когда он делал из кружки ещё один глоток.
– Невеста она тебе до сих пор, не жена! Сталбыть, девицу невинную растлил и во грехе с ней сожительствуешь! А ну, отвечай, негодник, как на духу: когда чародейку Ниенну в жёны брать думаешь, и думаешь ли вообще?! А то я тебе кипятка живо плесну на всяко-разные места, которыми ты, значится, к ней…
– Да чтоб ты провалился! – прохрипел Ингвар, натужно кашляя – всё-таки подавился квасом. – Сначала в цехе мужики ум выедали, теперь ты ещё! Тебе-то какая разница, ты ж нечистая сила! Тебе, наоборот, людей во грех вводить надобно!