Нежное создание. Книга первая - стр. 16
***
* Кровать-шкаф. Спали полусидя на куче подушек. В Нидерландах того времени считалось, что лежать могут только мёртвые
***
* Рёмер — римский бокал — ёмкость ровно 250 мл. Декоративное украшение на ножке предназначено не только для красоты, но и для практической цели — удерживать скользящий стакан. Ножка полая. Когда вино ещё не умели фильтровать, осадок собирался в ножке бокала. Пропорции бокала сохраняются до сих пор.
Виллем Клас Хеда (1594 — 1682), голландский живописец, мастер натюрморта
***
* Якоб Исакс ван Рёйсдал (1628/1629 — 1682), пейзажист золотого века нидерландской живописи
Картина «Вечерний пейзаж. Ветряная мельница у ручья», 1649 год
***
Ян Верме́ер (1632 — 1675), нидерландский живописец, мастер бытовой живописи и жанрового портрета
Картина «Бокал вина», 1658 — 1660 годы. Берлинская картинная галерея
* Первые шкафы-кабинеты купцы из Голландии заказывали в Китае. Позже голландские мастера стали изготавливать их сами
***
* Медная грелка для постели заполнялась горячими углями
***
Питер де Хох, голландский живописец (1629 — 1684)
Картина «Мать у колыбели». Жаровню-грелку видите? Такой покалечить можно )
6. Глава 5*
Когда Хенни едва ли не силой толкнула ей в руки корсет, Ника отказалась его надеть. Отстранившись от служанки и отворачиваясь — от той противно пахло чем-то кислым, — она возразила:
— Зачем он мне? Я же никуда не иду.
— И не идите, — не смутилась Хенни. — Раз положено…
— Кем и куда положено? — уточнила Ника язвительно, сдерживая нарастающее раздражение. В смерти Руз винила именно Хенни. Проучить бы негодяйку как следует! Убила бы её, если бы могла!
— Что? — не поняла та. — Госпожа…
— Господа все в Париже, — перебила её Ника, торопливо застёгивая лиф платья.
Вертелась у зеркала, радуясь наличию груди, оглаживая её. Молча восторгалась длинными волосами — красота! Даже настроение поднялось. И неважно, что длинное и тяжёлое домашнее платье непривычно стесняет движения. Зато оно тёплое, а в комнате прохладно. Правда, на ней надеты шёлковые шаровары до колена, украшенные вышивкой, и чулки на подвязках. Мягкие бесформенные туфли на толстой подошве согревают ступни.
— Ты почему снова положила грелку не туда, куда я велела? — спросила Ника у Хенни, наблюдая за ней в зеркальном отражении.
— Куда? — служанка держала расправленную распашную укороченную накидку*, отделанную мехом горностая.
— Я просила класть грелку в ноги, а ты куда положила? Думаешь, я стану молчать, что из-за твоей халатности слетела с кровати и разбила голову? Показать гематому? — голос Руз стал жёстче и на пару тонов ниже, напомнив собственный голос Ники.
— Кого… показать? — в руках Хенни дрогнула накидка.
— Не кого, а что. Безразмерный синяк… шишку на моей голове. Результат твоего ротозейства! — повысила голос Ника, всматриваясь в молодую женщину. Либо она на самом деле бестолковая, либо искусно играет роль таковой. Глупым жить проще, с них взятки гладки.
— Тогда я покажу хозяину, что вы прячете под сундуком, — Хенни с превосходством скосила глаза в его сторону.
«Шантаж?» — вздёрнула Ника бровь. Неожиданно и очень неприятно. Сердце Руз трепыхнулось и замерло. В душе нарастала тревога.
Мать, брат, прислуга… Кем для каждого из них была Руз? Покорным, бессловесным существом, позволявшим собой помыкать и неспособным за себя постоять?