Нежное создание. Книга первая - стр. 18
Если Руз брала письмо в этом году, то ей уже есть или будет девятнадцать лет. Почему она прячет «паспорт», украшение и деньги? От кого? От матери или Якоба? От обоих?
Ника не успела вернуть шкатулку на место.
Дверь отворилась и вошла мать Руз со стаканом молока на серебряной тарелке.
«Легка на помине», — вздохнула Ника, пряча шкатулку под полой накидки.
Хозяйка дома приготовилась ко сну. На её ночную сорочку был наброшен пёстрый стёганый халат; распущенные волосы рассыпались по плечам и оказались не такими густыми, как ожидала увидеть Ника. Из чего сделала вывод: множество завитых локонов и косичек в дневной причёске женщины накладные, искусно уложенные, от собственных не отличить.
— Как ты себя чувствуешь, милая? — спросила мать, присматриваясь к дочери. — Хенни наложила тебе повязку на грудь?
Ника утвердительно кивнула, не понимая, как смешанная с мёдом измельчённая свёкла облегчит боль в груди? Если бы нужно было съесть массу, чтобы избавиться от боли, Ника бы рискнула.
С унылым выражением лица женщина подождала, пока дочь выпила тёплое молоко с мёдом и забрала стакан. Пожелав ей сладких снов, добавила:
— Слушайся брата. Он единственный, кто о нас заботится, — и, поцеловав её в лоб, вышла.
Ника приоткрыла дверь в коридор и проследила за женщиной. Та спустилась на этаж ниже.
В доме воцарилась тишина.
Ника чуть выждала и вышла из комнаты, забрав шкатулку с собой. Пришло время выполнить задание Якоба.
В тёмном коридоре над скамьёй на полке стояла масляная лампа. Её скудного света едва хватало, чтобы сориентироваться в небольшом пространстве.
У Ники кольнуло в груди при виде скамьи, на которую упала Руз. Она сняла лампу и подошла к узкой винтовой лестнице, ведущей наверх. Знала, что на чердаке находятся комнаты для прислуги и чулан со старыми, ненужными вещами.
На первый этаж вела деревянная лестница с полированными поручнями. Ника вытянула шею, присматриваясь к необычайно крутым ступеням*.
«С такой скатишься — костей не соберёшь», — поёжилась она, зная, что мать Руз всякий раз поднимается на второй этаж неохотно и тогда, когда это крайне необходимо.
Ника не гадала, как найдёт комнату Якоба. Ноги сами привели её к нужной двери.
В комнате всё было таким, каким она видела глазами Руз: и кровать-шкаф, и стол, и шкаф-кабинет. На полу лежала полосатая циновка.
Ника открыла шкаф-кабинет и безошибочно выдвинула нужный ящичек, в котором лежали свечи. Достала две и вставила их в трёхрожковый канделябр с единственной, наполовину сгоревшей свечой. Масляную лампу за ненадобностью задула.
Комната служила Якобу и кабинетом, и спальней. В ней ощущался мужской дух. С высокой спинки стула свисал небрежно брошенный кафтан; у таза с водой лежало мокрое полотенце.
На одной из стен Ника заметила плакат с изображённым родовым древом семьи — ветвистым и мощным. Она не стала задерживаться у него надолго, лишь глянула на последние, сильно разросшиеся «ветви».
В конце пятнадцатого века часть родственников мигрировала в Бельгию и Германию, часть осталась в Нидерландах. На этом переезды не закончились. С начала шестнадцатого века по семнадцатый век многие члены семьи обосновались в Северной Америке и Южной Африке.
Куда и кто переехал, Ника вникать не стала. Генеалогическое древо она рассмотрит в другое, причём дневное время.