Невеста проклятого волка - стр. 70
Как надоели недомолвки.
– Чем бы он заплатил, Турей? – Катя кашлянула, потому что у неё сел голос.
– Жизнью, конечно. Так бывает. Или как мать решит. Она может забрать голос, зрение, ноги…
– Ты ведь не шутишь сейчас, Турей?!
– Нет, клянусь, айя. Когда шёл суд, я молилась. И не только я. Надо бы и вам, но вы, я вижу, ничего не знаете! Будьте осторожны, прошу вас, айя Катерина.
Катя кивнула и ушла в дом, прилегла на кровать. Она и разозлилась, и испугалась. И этого сумасшедшего мира испугалась, и за Данира. Как тут жить?! Если Турей сказала правду.
А она, конечно, сказала правду.
Турей затеяла варить суп и кашу, ароматную, с травами. Возилась и всё погладывала на Катю. Потом принесла ей чашку:
– Выпейте, айя. Винный чай. Вы успокоитесь, и всё станет проще.
– Ты меня напоить решила? Это выход, – хмыкнула Катя.
– Нет-нет, не напоить! Тут ни капли хмельного! Винные ягоды. Поверьте.
– А, ладно. Давай, – она выпила предложенное питьё.
Оказалось вкусно, похоже на сладкий насыщенный грог.
– Прости меня, Турей. Я свалила на тебя все дела, а сама бездельничаю.
– А тогда зачем я здесь? – удивилась женщина. – Не тревожьтесь. Надо жить, а не тревожиться о жизни, айя.
– Ты философ? – усмехнулась Катя.
– Я простая женщина. Родилась здесь, и точно знаю, что нет земли лучше Манша. Хоть бы не пришлось переселяться! А вы пугаетесь, ведь у вас дома всё иначе. Так мало ли! Тут живут люди, и они счастливы. И вы могли бы.
«Не могла бы, – подумала Катя, – если мой муж собирается скоро расстаться со мной, потому что на нём проклятье. И может умереть оттого, что спросил что-то у Богини. Это глупость. Это дикость. Так вообще не бывает».
Так и подумалось – мой муж. Ну да, а кто ещё? Если он не муж, то ей тут делать вообще нечего. А что он волк – уже такие мелочи.
– Ладно, Турей, – согласилась она вслух. – Ты права, люди у вас как-то живут. Плесни мне ещё немного?
Питье действительно не пьянило, но успокаивало.
Большую часть времени котёнок спал в корзине, когда ненадолго просыпался – лакал молоко и ел мясо, которое Катя выудила из супа и мелко нарезала. Он явно предпочитала Катю и жался к ней, а когда та попыталась занести его в дом, испуганно вцепился в её рубашку и истошно замяукал – и было не оторвать. А пару раз он принимался с мяуканьем тереться о Катины колени и заглядывал ей в лицо, словно что-то просил – так же, как это делают все кошки.
Чудесный зверёныш, ласковый и уютный, как плюшевая игрушка. Наигравшись, «игрушка» сама уползла в корзину спать. Катя оставила корзину снаружи, у стены. А потом…
Потом что-то случилось. Котёнок проснулся с жалобным мяуканьем. Он заметался, выгибаясь, тёрся о стенки корзины – Катя его поспешно переложила на брошенное прямо на жухлую траву одеяло. Зверёнышу было больно. Помаявшись немного, он обессиленно лёг и затих, иногда вздрагивая от короткой судороги. Ранки, которые уже закрылись, снова стали кровоточить.
Турей не вмешивалась, лишь смотрела и хмурилась. И волчица, которая так и не уходила и даже не пряталась, подошла и легла у самого порога. И остальные волки, Катя видела, тоже были неподалёку.
– Что с ней, Турей, ты понимаешь? – спросила Катя. – Болезнь такая? Что?
– Вряд ли болезнь. Но пусть лучше айт Данир сам решает. Уже скоро смеркается, айя. А я пока схожу-ка за водой… – она схватила вёдра.