Невеста для циника. Свадьба под шум прибоя - стр. 4

Брюнет хмурится, внимательно рассматривая меня.

– Кажется, я вас где-то видел, – произносит, прищурившись. – Вы случайно не были на открытии выставки авангардной скульптуры в прошлом месяце? В галерее «Артефакт»?

Мое лицо заливается краской.

Конечно, он меня помнит. Я же умудрилась тогда уронить вазу с орхидеями прямо на куратора выставки.

– Эм… да, была, – признаюсь, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Там были… – он делает паузу, подбирая слова, – весьма экстравагантные цветочные композиции. Не могу сказать, что я поклонник столь вызывающего подхода к флористике.

– Это была моя работа, – говорю, стараясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства.

– Вот как? Что ж, – он обводит взглядом испорченный эскиз и поднимает бровь. – Кажется, вы продолжаете в том же духе.

Я чувствую, как краснею еще сильнее. Его слова, сказанные с такой неприкрытой насмешкой, задевают меня за живое.

Хочется провалиться сквозь землю.

– Я… мне очень жаль, – бормочу, пытаясь хоть как-то исправить ситуацию.

Внезапно моего слуха касается чей-то восторженный шепот:

– Ой, смотрите, это же Марк Волков! Тот самый арт-дилер!

– Да, он самый. Говорят, у него нюх на таланты. Интересно, что он тут делает?

Я невольно бросаю взгляд на Марка. Его лицо остается непроницаемым, но я замечаю, как он слегка поправляет воротник пиджака. Он явно привык к такому вниманию.

Марк Волков… Имя кажется смутно знакомым. В голове всплывают обрывки статей и светских хроник. Тот самый, который называет цветы «жвачкой для глаз»?

Кажется, я попала в очень неприятную ситуацию.

Марк переводит взгляд с меня на испорченный эскиз, и в его глазах появляется неприкрытая злость.

– Вы хоть понимаете, что это такое? – спрашивает он, указывая на растекшееся по бумаге кофе. – Это не просто рисунок. Это эскиз, который я должен был сегодня представить коллекционеру. Очень ценному коллекционеру.

Он делает паузу, сжимая кулаки.

– Теперь я сомневаюсь, что он вообще захочет на него смотреть.

– Знаете что? – говорю, отдавая проходящему мимо официанту поднос и доставая из сумочки кошелек. Пальцы дрожат, но я стараюсь говорить твердо. – Сколько там стоит ваш эскиз? Я возмещу ущерб.

Волков смотрит на меня сверху вниз, и в его взгляде появляется что-то… опасное. Он обводит взглядом мое платье, мои шпильки, а потом с презрением смотрит в глаза.

– Серьезно? – усмехается, и от этой его усмешки я съеживаюсь, ощущая себя мелкой букашкой под его пристальным взглядом. – Думаете, у вас хватит денег компенсировать причиненный ущерб? Да даже если продадите все свои «милые букетики», этого не хватит.

Я вскидываю подбородок, чувствуя, как внутри закипает гнев. Закрываю кошелек с громким щелчком.

– А ваше высокомерие компенсирует отсутствие таланта? – выпаливаю, не сдержавшись.

Толпа замирает. Даже организатор выставки, подошедший разнимать нас, застывает с открытым ртом.

Марк вдруг улыбается. Неприятно, с вызовом.

– Вы интересны, милочка. Как ураган в хрустальной лавке. Жаль, что так безнадежно наивны.

– А вы – типичный сноб, который боится признать, что в мире может быть что-то прекрасное без ценника.

Он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую запах его одеколона – древесного, с горьковатыми нотками.

– Красота без ценности – это просто… декор.

– Как и ваши слова без смысла.