Невеста для циника. Свадьба под шум прибоя - стр. 3
Есть только мы…
Глава 1
За некоторое время до…
Я протискиваюсь через толпу в галерее «Арт-Хаус», проклиная момент, когда согласилась прийти на эту выставку.
Цветы – моя стихия, а не эти претенциозные мазки.
Но Ольга Сергеевна, главный редактор «Современной флористики», попросила составить репортаж о цветочных инсталляциях.
Отказать ей, когда-то поверившей в меня, было невозможно. Эта статья – шанс показать, что флористика это искусство, а не просто «милые букетики», особенно отцу, который считает это несерьезным занятием.
– Вероника, ты же единственная, кто разбирается в этом! – сказала она, а я, как дура, поверила в этот комплимент.
Теперь вот стою в этих дурацких шпильках (новые, жмут!), с подносом кофе в руках (три латте с корицей – для коллег по журналу) и пытаюсь не опозориться перед приехавшими издалека представителями высшего света.
Мой взгляд скользит по залу: вот Маша из «Цветочного бюро» уже заигрывает с каким-то галеристом, там Наталья Петровна, наш главный конкурент, язвительно разглядывает инсталляцию из сухоцветов.
А я… я застряла у входа, потому что мое идеально элегантное платье (спасибо, бабушка Лида!) постоянно цепляется за какие-то выступы.
– Простите, можно пройти? – делаю шаг вперед и…
БАХ!
Чей-то невидимый локоть впивается мне в бок. Три стаканчика латте совершают изящный кульбит в воздухе и обрушиваются прямиком на белоснежную рубашку мужчины, склонившегося над эскизом у центрального стенда.
Тишина. Нарушаемая лишь его шипением.
– Какого?! – вырывается у него, и он отскакивает от стенда, словно ужаленный.
Его лицо искажается от боли и неожиданности. Несколько капель горячего латте попадают ему на шею, и он яростно пытается их стереть, бормоча что-то нечленораздельное.
Кофе растекается по безупречному крою его пиджака, капли падают на разложенный перед ним рисунок, превращая нежные акварельные маки в коричневые разводы. От кофе идет легкий парок, а в воздухе повисает густой запах корицы.
Я замираю, как кролик перед удавом. Боюсь пошевелиться, боюсь даже дышать.
Незнакомец поднимает на меня взгляд. В глазах – первобытная ярость.
Вокруг нас замирают зрители, а я чувствую, как жар разливается по щекам. Отворачиваюсь, чтобы скрыть смущение.
– Поздравляю, – раздается ледяной голос. – Вы только что уничтожили эскиз к картине, за которую уже предложили двадцать тысяч евро.
Поднимаю глаза, чтобы рассмотреть собеседника.
Передо мной – мужчина лет тридцати, может чуть меньше, сложно понять, с острыми скулами и взглядом, от которого по спине пробегают мурашки.
Не от страха – от чего-то другого.
Его пальцы медленно разжимают испорченную бумагу, и я вижу, как напрягается его челюсть.
– Я… – начинаю, протягивая салфетки.
– Не надо. – Он отстраняется. – Ваши бумажные платочки вряд ли спасут то, что осталось от «Утра в Провансе».
– Может, оно и к лучшему, – вырывается у меня. – Выглядело как открытка из дешевого турагентства.
Толпа вокруг ахает.
Брови мужчины медленно ползут вверх.
Я судорожно пытаюсь стереть кофейные пятна бумажными салфетками, но только размазываю их еще больше.
Мужчина стоит неподвижно, наблюдая за мной. Его лицо – маска, но я чувствую, как от него исходит волна холода.
Он делает шаг вперед, и я отступаю, чувствуя себя виноватой школьницей.
– Простите… я… – начинаю, запинаясь.